День расплаты
Шрифт:
— Запросто.
— Отлично. У меня там первоклассные связи. Мы даже можем продать катер. Будет небольшая компенсация за мои потери, а потом у меня есть маленькое дельце в Республике Сомали, и вы могли бы мне помочь.
— Что за дело?
— Две тысячи фунтов стерлингов в месяц, — спокойно ответил он.
Этого было достаточно, чтобы любому заткнуть рот. Он достал из кармана маленький кассетный магнитофон, поставил его на столик для карт и включил.
Зазвучали звуки оркестра, в которых сразу можно было узнать ностальгические нотки тридцатых годов, а певец, который вступил через несколько
Я спросил:
— Кто это, черт побери?
— Эл Боули, — просто ответил он. — Лучшее из всего, что было.
Так странно началась наша крепкая дружба.
Я вспоминал об этой первой встрече, когда шел к оружейному складу Мейера, на следующее утро после того, как вернулся в Англию из Греции, — благодаря любезности Фергюсона и транспортной команды Королевских военно-воздушных сил. Цель моего визита была совершенно очевидна.
Когда я открыл маленькую скрытую калитку главных ворот и вошел внутрь, голос Эла Боули таинственно прозвучал из полутьмы, чтобы сообщить мне, что «Все мое — твое».
Трудно себе представить, но на одном только складе Мейер собрал буквально все, что имело касательство к оружейному делу. Для меня всегда оставалось тайной, как мог он ладить с инспекторами пожарной службы, когда у него временами скапливалось столько взрывчатки, что ею можно было разнести в пыль половину Лондона.
— Мейер, где вы? — крикнул я, озадаченный отсутствием персонала.
Я шел по темному проходу между двумя рядами шкафов, набитых коробками с патронами 303-го калибра и зарядами для гранатометов. Дальше шла стальная лестница, которая вела на площадку наверху, там тоже были шкафы и рядами стояли старые винтовки «энфилд».
Эл Боули затих, и у перил появился сам Мейер.
— Кто там?
У него был такой затравленный вид, словно он вот-вот ожидал появления гестапо, что когда-то, во времена его юности, вполне могло случиться. Он носил те же очки в стальной оправе, что и при первой нашей встрече; помятый синий костюм также был вполне в его обычном вкусе.
— Саймон, — воскликнул он. — Это вы?
И начал спускаться по лестнице. Я спросил его:
— Где ваши служащие?
— Я дал им свободный день. Подумал, так будет лучше, когда мне позвонил Фергюсон. А где он сам, кстати?
— Скоро будет.
Он снял очки, тщательно их протер, снова надел и придирчиво осмотрел меня.
— Они там не очень мучили вас?
— На Скартосе? — Я покачал головой. — Хватило и того, что я там был. Как ваш бизнес?
Он развел руками в непередаваемом жесте и двинулся к офису на другой конец склада.
— Что я могу сказать? Мир день ото дня становится все более жестоким.
Мы зашли в тесный захламленный кабинет; он извлек бутылку самого дрянного английского шерри и плеснул в стаканы по паре глотков. На вкус это было что-то вроде сладкой олифы, но я все же мужественно выпил.
— Этот Фергюсон, — сказал он, прикончив свою порцию, — просто дьявол. Хладнокровный, расчетливый дьявол.
— Ну, этот-то наверняка знает, что хочет.
— Он шантажировал меня, Саймон. Меня, который уже столько лет гражданин
— Весьма похвально, — отозвался я и налил себе еще один стакан жуткого пойла.
— И какую же благодарность я получил? Этот Фергюсон заявляется сюда и дает мне задание. Или я играю в ту игру, но по его правилам, или я лишаюсь лицензии на торговлю. Как вам это понравится? И это британская законность?
— Очень похоже на нее, — ответил я.
Он начал злиться, но виду не подал.
— Почему вы все превращаете в шутку, Саймон? Разве положение, в которое мы попали, так уж смешно? И смерть тоже смешна?
— Единственный способ для разумного человека остаться нормальным в мире, который сходит с ума.
Он обдумал мои слова и выдавил одну из своих хитрых улыбочек:
— Может быть, вы будете от этого что-то иметь. Я попробую, определенно попробую, но куда подевался этот Фергюсон?
— Он скоро будет. Скоро вы узнаете самое худшее.
Я уселся на край стола и взял из ящичка сандалового дерева турецкую сигарету, которые он держал для особо важных клиентов.
— Что у вас есть из такого, что работало бы с глушителем? Но только чтобы хорошо работало.
Он сразу встрепенулся: начинался бизнес.
— Пистолет или что-нибудь еще?
— И еще автомат.
— Так пойдемте вниз. Думаю, что смогу подобрать вам то, что нужно.
Автоматы «Стен Mk IIS» были разработаны во время войны специально для диверсантов и партизанских отрядов. Они также с большим успехом применялись британскими войсками для ночной патрульной службы во время корейской войны.
«Стен» был и остался замечательным оружием; его глушитель делал звук выстрела почти неслышным. Единственным звуком при стрельбе было клацанье затвора, когда он ходил назад и вперед, но его трудно было услышать с расстояния примерно в двадцать ярдов.
В свое время их изготовили гораздо больше, чем пустили в дело, и для меня осталось загадкой, почему их стали так мало выпускать в последующие годы — это было уникальное оружие в своем классе.
И вот внизу, в тире Мейера, я держал в руках совершенно новый автомат. Передо мной, в дальнем конце тира, стояли в ряд мишени — фигуры солдат неизвестной национальности, в натуральную величину, одетые в маскировочную форму. Я разрядил тридцатидвухпатронный магазин по первым пяти, ведя ствол слева направо. Было непривычно видеть, как пули рвали мишени, и слышать только стук ходящего затвора.
Мейер заметил:
— Помните, стрелять длинными очередями можно только при крайней необходимости. Они быстро перегреваются.
Об этом я и без того знал, потому что пользовался этой штукой в Корее; но я промолчал, положил автомат и спросил:
— А что насчет пистолета?
Я подумал, что он должен быть доволен собой, и увидел, как он достал жестяную коробку, открыл ее и вытащил оттуда обычный автоматический пистолет, у которого был только непривычного вида ствол.
— Я мог бы отдать что угодно за эту маленькую штучку, — заявил он. — Пистолет из коммунистического Китая. Калибр 7,65 миллиметра.