День рождения мертвецов

Макбрайд Стюарт

Мистер Вуд поскреб бороду. На футболку с логотипом Университета Дандас посыпалась перхоть.

— Нет, у сестры был почти до двенадцати ночи. Слушай, у тебя карточка есть, на случай, если чего случится? Эти засранцы из дома напротив все время мою мусорку поджигают.

Мистер Кристофер Кеннеди, Джордан-плейс, 32, первый этаж, направо.

— Можно я еще раз на фото взгляну? — Мистер Кеннеди снял маленькие круглые очки, протер их полой рубашки и снова водрузил на нос. Всмотрелся в фотографию Ханны Келли: — Да, я ее узнаю. Эта та девчонка, которую

мертвой нашли. В газетах об этом писали. — Передал мне фотографию. — Слушайте, у меня где-то в гостиной валяется та самая копия Пост, хотите, дам вам ее?

Миссис Кейтлин Флеминг, Хилл-терис, 49.

— О, нет, мы здесь тыщу лет живем, еще до того, как из этих чертовых квартир всех повыселили. Вот ведь позорище, а? Я чего говорю — почему городской совет всех остальных не расселит? Просто не понимаю.

— Просто еще раз посмотрите и скажите мне, не замечали ли вы чего-нибудь необычного в один из этих дней…

— Сколько еще осталось? — Прислонившись спиной к дереву, я посмотрел сквозь голые ветви на грязно-оранжевое небо.

Доктор Макдональд взглянула на список:

— Девятнадцать. — Дыхание стояло над ее головой бледным туманным облаком, мерцающим в свете уличного фонаря. Она сунула руки подмышки и притопывала ногами.

— Помните, это вы затеяли.

Зазвонил мобильник: «РОНА». Ткнул пальцем в кнопку.

— Простите, шеф, весь день сегодня сексуальных преступников допрашивала. Заметила на мобильнике ваш пропущенный звонок. Чем помочь?

— Не беспокойся. Хотел, чтобы ты пробила по базам Стивена Уоллеса, но этим уже занимаются.

— Поняла. — Пауза. — А Стивен Уоллес — это не тот задрот, который на радио? Видела его по телевизору — давал интервью СТВ, шутил, что он самый главный специалист по Мальчику-день-рождения.

Я снова посмотрел на ветви деревьев. Нахмурился. Федеральная база данных…

— Шеф?

— Это ты три раза пробивала но федеральной базе данных семьи жертв Мальчика-день-рождения.

— Что, правда?

— Так компьютер говорит.

— О! — Какое-то шуршание. — А когда это было?

Таблица, составленная Сабиром, сидела где-то в компьютере у доктора Макдональд — откуда я мог вспомнить детали?

— Сделай одолжение, скажи Веберу, что я не приду завтра утром — мы все еще продолжаем поквартирный обход.

— Позавтракайте хорошенько — закажите яичницу с беконом и черный пудинг. Вам еще что-нибудь нужно?

— Нет, я…

За нами кто-то наблюдал — волосатый мужик в темной аляске, длинный нос, на шее висит цифровая камера, стоит рядом с машиной на противоположной стороне улицы. Так этот мелкий засранец ничему и не научился.

Я сделал шаг на проезжую часть — он вздрогнул. Сделал шаг назад. Затем, вытащив из кармана ключи, стал возиться с замком.

— Шеф?

С вами все в порядке?

Отключив телефон, я сунул его в карман и сжал руки в кулаки:

— Ну и где ты там, дерьмо собачье?

Он взвизгнул, распахнул дверь машины, прыгнул внутрь и сунул ключ в замок зажигания.

Слишком медленно.

Дверь нужно было закрыть сначала.

Вытащил его на дорогу.

Он попытался вырваться, заскреб ботинками но асфальту.

— Пожалуйста! Это не я! Я просто выполнял свою работу! — забубнил он.

Я схватил его за камеру и резко дернул. Ремешок затянулся на шее.

— Я тебе говорил, чтобы ты меня не фотографировал?

— Я не фотографировал! Я ничего не делал! Хрр… — Стал хвататься руками за камеру. — Я могу вам показать! Пожалуйста… Отпустите меня… Пожалуйста…

Отпустил, и эта хрень ударилась ему в грудь. Он пару раз судорожно вздохнул, взял камеру, повернул, нажал на какие-то кнопки, и на дисплее появилась ухмыляющаяся физиономия Стивена Уоллеса. На следующем кадре было то же самое, и на другом тоже. Потом пошли кадры, на которых телевизионная группа брала интервью у местных жителей, потом куча портретных снимков тех же самых аборигенов. Стандартное дерьмо, которое «Касл ньюз энд поуст» любила публиковать, сопровождая идиотскими цитатами вроде: «О, я живу здесь сто двенадцать лет, и ничего подобного не случалось! — Агнесс Долримпл (82)».

Ни одного кадра со мной или с доктором Макдональд.

Он выключил камеру, и экран погас. Затем, сидя на заднице посреди дороги, взглянул на меня:

— Видите?

Я протянул ему руку и помог подняться:

— Вы в порядке?

— Вам не обо мне нужно беспокоиться, а о Дженнифер. У нее какое-то специальное задание. — Отряхнул брюки. — Очень неприятно — то, что произошло с вашим домом.

— Она что, и там покопалась?

— Между нами? Она во все нос сует: вы и Лен Мюррей, вы и Энди Инглис… и еще какая-то стриптизерша…

Миссис Элизабет Дубровски, Хилл-терис, дом 48, квартира 2.

— Я думаю, это Кевин Флеминг. Тридцать четыре года, а все еще живет с родителями — это что, взрослый мужчина? — Миссис Дубровски сморщилась, как будто рядом кто-то пукнул. Она умудрилась втиснуться в белые джинсы и белый пушистый джемпер, явно предназначавшийся для кого-то наполовину ее моложе и меньше размером. — И мамаша его не лучше — все время стонет, что ей вид из окна испортили. Как будто эти дома для того только и построили, чтобы ей жизнь испортить. Сука самовлюбленная.

— Вы видели, что Кевин Флеминг подозрительно себя ведет?

— Он травку курит. И у него есть скейтборд… — Миссис Дубровски наклонилась поближе, обдав меня такой терпкой вонью своих духов, что у меня горло перехватило. — Представляете, взрослый мужчина, тридцать четыре года!

О господи…

Тощий, как щенка, тинейджер пожал плечами и закрыл дверь.

Я потащился вниз но ступенькам, вышел на тротуар. За мной, зевая во весь рот, спускалась доктор Макдональд.

В туманной мороси ярко горели уличные фонари.