День рождения
Шрифт:
V. День Анны
«Сегодня мой день рождения, — думала Анна Фалуш, лежа в тени на траве. — Как странно… Таких именин у меня еще никогда не было… Вот уже третью неделю мы — нас восемь девочек, звено «Сокол» 7-го мужского класса и Варьяш — работаем здесь… Эти чудаки купили мне в складчину капроновый шарф… и церемонно поднесли. Правда, потом норовили потянуть меня за уши, мальчишки конечно. Они противные!.. А дядя Чуха подарил букет цветов… Я еще ни от кого не получала такого красивого букета… И все-таки как странно здесь!..
Теперь, уже гуляя по этому шоссе, я
Короткая передышка кончается, но никто не хочет подняться первым: такая жара, что и пальцем пошевелить трудно. Двадцать шестое июля — день Анны. Еженедельно они получают зарплату, как заправские рабочие. Дядя Чуха говорит, что со временем здесь будет открыто кафе-мороженое. «Я специально сюда как-нибудь приеду, — думает Фалуш, — и всласть наемся мороженого!..»
С мальчишками хорошо работать.
Конечно, они любят говорить гадости, и вообще у них недостатков хоть отбавляй, а все же с ними хорошо! Да и работа спорится… Даже Бори Иллеш, которая терпеть не могла копаться в земле, и то ишь как вкалывает!
А Боришка Иллеш столько пережила здесь, что и в пяти кинофильмах не вместишь. Когда они на сборе решали, браться ли за эту работу, еще и речи не было о том, что и Варьяш будет работать с ними. Варьяш больше не учится в их школе, теперь он ученик при садоводстве, кандидат в подсобные рабочие…
Сейчас он может запросто работать вместе с Боришкой Иллеш… И — вот потеха! — если бы во время отдыха не лежала распластавшись, как лягушка, на земле, и не поленилась добрести до Рыночной площади, она могла бы увидеть там своего «без пяти минут свекра» — старого Варьяша, инвалида, торгующего сладостями под сенью платановых деревьев. У дядюшки Варьяша есть коляска, к которой приспособлен небольшой стеклянный ящик — в нем он держит конфеты. Разъезжая меж палаток на коляске, Варьяш предлагает свой товар.
Фалуш представила себе, как старый Варьяш, узнав Борбалу Иллеш, бросившую его сына, швырнула бы ей в лицо палочку постного сахара. Анна потянулась. За это лето они все и выросли, и окрепли, и даже немного растолстели. Теперь они уже не чувствуют ломоту во всем теле, как в первую неделю. Оказывается, и к этим тяжелым работам можно прекрасно привыкнуть, стоит только втянуться. Зимой, возможно, им будет даже недоставать этой постоянной физической нагрузки. А до чего приятно сознавать, что там, где несколько дней назад были лишь камни да ямы, сейчас проходит шоссе и вдоль него тянутся цветочные клумбы. И это — результат их труда!
«Я и на будущий год пойду работать, — думает Фалуш. — Перед гимназией. И лучше бы всего — снова здесь. Раньше я мечтала стать адвокатом. А не стать ли мне агрономом-садоводом? Надо будет подумать над этим…»
Облака.
«До чего же я полюбил вас, мои девчушки! — думает Чуха. — Бедняжки, как вы намучились за это ужасное лето! Все обгорели — ишь как кожа лупится! Ваши маленькие ладони покрылись пузырями мозолей. Помню, какие кислые у вас были вначале мордашки, зато сейчас вы весело смеетесь. Когда в будущем им придется бывать здесь, у каждого дерева, у каждого кустика меня будет встречать ваша улыбка. А больше всех мне полюбилась эта худощавая Ютка Микеш!»
«Сказать ему? — терзала себя думами Ютка Микеш. — Нет, наверное, не я, а Боришка должна убедить его сдать переэкзаменовку за восьмой класс… Почему она так легко примирилась с тем, что парень останется, по сути дела, недоучкой? Почему она не заботится о нем?
У нее теперь только Рудольф на уме. Рудольф и Рудольф. А тот, как уехал за границу, так всего одну — единственную открытку прислал, и то всему дому: «С уважением шлю привет издалека всем жильцам нашего дома. Тибор Шош». Этот Рудольф совсем и не думает о ней… А Сильвия Ауэр! И как не стыдно Боришке даже рассказывать, на что подбила ее Сильвия?! Оказывается, они как-то подобрали ключ к ящику его письменного стола и стали там шарить — нет ли писем или каких-либо фотографий…
Разумеется, они ничего в столе не нашли, ничего такого, что свидетельствовало бы, что у него есть девушка-невеста. Впрочем, это еще ни о чем не говорит. Ведь он, например, мог взять с собой за границу памятную фотокарточку или другой сувенир, чтобы не чувствовать себя там одиноким…
Но хороша Сильвия! Взломщица! Я так и сказала Боришке свое мнение. Теперь, конечно, Бори не будет со мною так откровенна, как раньше…
Но что интересно: она работает, как машина, а когда выдают получку, то она с какой-то странной, непонятной жадностью смотрит на деньги. Остальные, получив зарплату, тотчас же бегут на рынок и опустошают запасы дядюшки Варьяша или мороженщика. А Иллеш — нет. Она копит деньги. Что-то хочет купить себе на них. Но что?
Дядюшка Варьяш…
Что будет с вашим сыном?
Что будет со всеми? Ведь Варьяш, как и они все, — дитя улицы Беньямина Эперьеша. Мать Варьяша бросила семью, не пожелала жить с инвалидом. Кто же заботится о Миклоше? Разве отец заботится о нем? Конечно, нет! Он только ругается, пьет и горланит песни…»
«Будущие господа восьмиклассники! — думал Миклош Варьяш. — Будущие барышни восьмиклассницы! Еще год, и вы получите аттестат зрелости. Скорее бы вы уже отчалили отсюда! За несколько недель вы едва научились держать в руках лопаты. А эта Иллеш только и делает, что смотрит на свои лапы. Странная все-таки девица!