День рождения

Хамматов Яныбай Хамматович

— Ты что, умеешь сам мандолины делать?

— Вот тебе раз! — Молчавший до сих пор Ахтияр Хакимьяиов всплеснул руками: — Да он все делает сам! Коньки сделал, лыжи сделал, дочке Серби-агай пенал смастерил. Он даже гармошку делает! И песни сам сочиняет!

— Про песни я знаю.

— Ну хватит вам! Как будто больше не о чем говорить, — сказал Миннигали.

Когда взрослые стали расходиться от костра, ребята тоже отправились спать.

Вскоре все улеглись, и стало совсем тихо.

Миннигали лежал на спине у самого входа в шалаш. Сон не шел. Возбужденный разговором со сверстниками,

Миннигали мечтал. Хотелось поскорее вырасти, пойти служить в Красную Армию и стать таким же командиром, как Чапаев. Только сейчас нет войны. Вот в чем причина. Ну как в такое время можно показать свою храбрость? Эх, жалко, что не появился на свет раньше, когда шла гражданская война! Воевал бы не хуже Петьки или Анки из кино «Чапаев»!

Мечты унесли его далеко-далеко… Он почувствовал, что уснуть не удастся, поднялся и тихо, чтобы не разбудить товарищей, вышел наружу.

На небе, наполовину очистившемся от туч, горели звезды. Ветер стих. В березняке позванивали колокольчики — там стояли колхозные лошади.

Миннигали с детства любил ездить верхом, и сейчас ему пришла в голову озорная мысль: а что, если покататься на коне бригадира? Ночь, тишина, никто не увидит.

Через поле он зашагал к деревьям.

Черневший по краю поля лес приблизился и стал таинственным и загадочным. Вспомнилась давняя история…

Миннигали тогда было лет пять, не больше. Отец собрался в поле сеять. Миннигали стал просить, чтобы он взял его с собой. Но отец поехал один. Миннигали увязался за ним следом. Долго он бежал, но догнать отца так и не смог, сбился с тропинки и заблудился в лесу. Целый день кружил на одном месте, проголодался, устал. Ночь наступила холодная, а на нем всей одежды было — холщовая рубашка, ни штанов, ни обуви. И, на беду, еще пошел дождь. Миннигали ни разу не присел на землю, он боролся с одолевающим его сном, старался все время двигаться, не переставая, ходил взад-вперед, чтобы согреться. Так прошла ночь, наступило утро. Миннигали обессилел. Чтобы не упасть, он привалился к старой кривой березе. Отец, всю ночь искавший его поле-су, когда увидел сына, обезумел от радости:

— Мальчик-мой! Миленький! Слава аллаху! — Он прижимал к себе продрогшее тельце сына и вдруг заметил, что у него руки и ноги в крови. — Сыночек, что с тобой? — испугался он.

— Земля была мокрая и холодная, я боялся садиться и все время ходил и ходил в темноте, а ветки царапались и хватались! — ответил Миннигали.

Когда об этом услышали старики, они закачали головами и сказали:

— Какой умный ребенок! Наверно, боялся простудиться… Счастливых! Хабибулла, хороший сын у него растет…

Миннигали вспомнил эту историю и повернул назад, к шалашу.

Что за дурость — мучить уставшего за день на работе коня! Какой был бы шум, какой позор, если бы его поймали за этим делом! А старики? Они больше не говорили бы, что у Хабибуллы растет хороший сын…

IV

Колхозники переезжали на Давлибуляковское поле. Миннигали был за кучера. Он не торопил лошадь, и та лениво брела по осенней слякотной дороге. Лишь время от времени мальчик дергал легонько вожжи, посвистывал для порядка,

погоняя коня и не обращая внимания на девчат, покачивающихся в арбе, задумчиво, так что никому не было-слышно, пел — слова он сочинил сам:

О своей родной сторонке

Наповал песни звонко,

Как веселая девчонка,

— По лугам бежит речонка…^[8]

Одна из девочек не выдержала и слегка подтолкнула молодого кучера:

— Да погоняй же, погоняй свою лошаденку!

Миннигали, не ответив, а лишь отмахнувшись, запел новый куплет:

К нашим нивам, огородам,

Где мы ходим хороводом,

Нe вернуться этим водам…

— Миннигали, давай побыстрее! — Девочки не хотели отстать от обоза и зашумели, загалдели на все лады.

— Ты посмотри, впереди уже не видать взрослых.

— Мы же заблудимся, если отстанем от них!..

В ответ на их причитания Миннигали рассмеялся:

— Ничего, не пропадем!

— Ну что ты ломаешься? Дай, я сама, — с этими словами Туктарова Разия потянулась к вожже.

Но Миннигали грозно выставил локоть:

— Не тронь! Спойте песню, тогда повезу!

— Да что ты кривляешься, «поперечная голова»!

— Пойте! — настаивал Миннигали.

Девочки заупрямились:.

— Не будем!

— Ах, не будете! Ну, тогда едем шагом!

— Не ты хозяин лошади. Она колхозная. Дай сюда вожжи!

— Не дам! Я отвечаю за нее, а не вы. — Распалившийся Миннигали исподлобья глядел на девочек, которые тоже не хотели уступать. — Так вы хотите, чтоб я упрашивал вас?

— Миннигали, что ты артачишься, поезжай скорее!

Поднявшись на холм, Миннигали и вовсе остановил лошадь. Слез с арбы. Потребовал снова:

— Пойте, говорю!

— Ни за что! — не сдавались девочки.

— Ах, так? Последний раз говорю — пойте! Раз… два-три… — Миннигали посбрасывал девочек с арбы и погнал лошадь под гору.

Девочки с воплями и смехом бросились за ним:

— Миннигали!.. Миннигали!.. Сто-о-ой!.. Споем!

Только перед ручьем, журчавшим в уреме, Миниигали остановил лошадь.

Когда запыхавшиеся, вспотевшие от бега девочки снова забрались в арбу, он удовлетворенно засмеялся:

— Ну как, пробежались?

— Не скаль зубы, «поперечная голова»! Попало тебе от моего брата, когда наложил грязи мне в ведра, попадет к на этот раз! — сказала Разия.

— Не попадет, ябеда! Передай своему братцу, что не боюсь я его. — Миннигали презрительно повернулся к Разие спиной и прикрикнул на лошадь: — Но-о-о!.. — А потом погрозил Разие: — Если много будешь болтать, возьму да и брошу в лесу одну.