День седьмой
Шрифт:
– А полковник-то мужик серьезный. Где вы такого отца-командира нашли?
Чулик обгорел, что головешка, только нос лакированно красный, устало взмахивает ресницами, кисленько печалится.
– Бог послал, - ответил я, не вдаваясь в подробности.
– Бог?.. Гм... Бог, похоже, прибрал нашего Пугачева вместе с четвертой батареей.
– Вдруг да все-таки они успели переправиться?
Чуликов скривился.
– Пугачев бросил свой дивизион, три батареи? Не похоже!
– Угодил под бомбежку?
–
– А что, если они подкатили как раз под налет?
– Но не изошли же они дымом без остатка. Хотя бы пушки покалеченные остались. Ничего похожего мы здесь не видели.
Замолчали над загадкой.
– Среди подошедших батарей ты батю Ефима не видел?
– Не видел, - покачал головой Чуликов.
Запечалился и я.
С ветерком обрушился на нас Смачкнн:
– Чуликов! Со мной вниз, набирать резервы!.. Тенков! Сторожи полковника, как появится, бегом к Звонцову. Ждут его не дождутся.
4
Полковник появился не скоро. Смачкин с Чуликовым успели обернуться, привели с собою человек тридцать, вооруженных автоматами и ручными пулеметами. Пополнение, не задерживаясь, прошло в степь занимать оборону.
В узкой тени трехосного грузовика кто на раскинутой плащ-палатке, кто прямо на земле, прижимаясь к пыльным скатам, - пестрый командный состав во главе со Звонцовым. Появился даже какой-то незнакомый мне майор, должно быть интендант. Мы с Чуликовым на солнцепеке в сторонке.
Полковник привел с собой того самого долговязого, который перед началом паники командовал на пожарище.
– Знакомьтесь, товарищи, комендант переправы капитан Климов.
Комендант походил на выбракованную артиллерийскую лошадь - костляво громоздок и понур. Он нескладно сел на корточки, выставив в стороны острые колени, уронил руки, уронил голову в бурой от копоти фуражке и, казалось, задремал. Его угловатое, под цвет вылинявшей гимнастерки лицо было безучастным.
Отчитывался Звонцов, с напорцем говорил и настороженно косился на безучастного капитана:
– ...Выставили на позиции четыре гаубицы и семь орудий "семидесятишести". Выдвинули в степь пикеты, всех появляющихся пехотинцев задерживаем, направляем в оборонительиую цепь. Сделали первую вылазку вниз, набрали около взвода боеспособных людей, добыли шесть пулеметов. Резервы, можно сказать, практически неисчерпаемые. С земли переправу обезопасим, а вот с воздуха...
Полковник кивал фуражкой, глядел в сторону, старательно не замечал невнимательности коменданта переправы. Но, как только Звонцов замолчал, он шумно заворочался, требовательно спросил:
– Капитан Климов, вы все слышали?
– Слышал, - равнодушно отозвался тот.
– И чем порадуете?
Капитан с усилием распрямился, обвел всех темными глазницами.
–
– А не можете ли вы, ответственный за переправу, воспользоваться нашей силой? Предлагаем, берите!
– вкрадчиво произнес полковник.
Костистые плечи капитана вяло пошевелились, изобразили пожатие.
– От вашей силы паром вместительней не станет и быстрей оборачиваться - тоже. Из него и так выжимается сверхвозможное - что ни рейс, то рискованная перегрузка. Сами видели...
– Ну, а если мы поможем сделать то, чего не сделал заградотряд, установить порядок?..
– Что изменится? Только то, что какие-то части переправятся быстрее других.
– Уже кое-что.
– Мало, полковник. Хотелось бы переправить всех.
– Как это сделать?
– Подарите мне лесу.
– Лесу?
– Да, кубометров тридцать - сорок бревен и еще досок на настил. У меня перекинута через Дон вторая нитка, дайте лес, и за одну ночь, даже быстрей, сколочу второй паром. Это была бы ощутительная помощь.
В разговор ворвался Звонцов.
– В полутора километрах отсюда хутор. Всего в полутора километрах!.. Почему вы не организовали туда колонну машин с теми, кто сейчас отирается у причала, не разобрали дома?..
Капитан тускло повел глазницами, презрительно скривился.
– Дома здесь, надеюсь, заметили, построены из самана - глины с навозом и соломой. Даже на матицы кладут слеги. Развалив весь хутор, нам удалось бы набрать несколько возов жердей, да и то гнилых.
Наступило недружелюбное молчание. Полковник горбился, глядел в землю. Звонцов хмурился и тоже прятал глаза. Выгоревше-серый капитан в закопченной фуражке торчал на солнцепеке, словно каменный степной истукан.
– Зачем лес? Есть хороший материал! Это рядом со мной, - прокричал Чуликов.
Капитан повел в нашу сторону запавшим виском, а за спиной Звонцова всколыхнулся Смачкин.
Чуликов вскочил на ноги - выбившаяся из-под ремня гимнастерка, сползшие с тощего зада мешковатые штаны.
– Раз, два, три...
– задрав острый подбородок, считал он.
– Отсюда вижу девять автоцистерн. А сколько их под берегом?.. Снять с них цистерны - и в воду! Скрепи попрочней, будет паром. Пушки понесет, даже танки...
Тревожно гудело человеческое скопище под обрывом, все ели глазами капитана. Тот снял фуражку, начал вертеть ее в руках, наконец с сомнением обронил: