День вампира
Шрифт:
– Что произошло, Нина Гавриловна? – терпеливо спросил дед.
– Я сама не понимаю… Я вышла к почтовым ящикам за почтой, только достала газеты, и вдруг… за спиной что-то зашуршало…
– Продолжайте, – тихо произнес дед. – Что было дальше?
– Я даже уронила мои газеты, – причитала соседка, – а потом увидела какую-то тень… никогда не забуду этого ужаса, никогда…
Нина Гавриловна закрыла лицо руками и разрыдалась. Плечи ее тряслись.
– Я хотела убежать, но ноги будто приросли… Я закричала… Ох… – Нина Гавриловна
– Молли, быстро принеси валидол, – скомандовал дед. – Настоящий валидол, – поправился он, – тот, что в помойном ведре.
Молли кинулась в квартиру, на кухню, а когда вернулась обратно, увидела, что соседка уже перестала рыдать и хвататься за сердце и теперь просто шмыгала носом, посматривая на деда и сморкаясь в передник.
– Моя почта… Газеты и квитанции… – всхлипывала соседка. – Валяются внизу. Я боюсь, боюсь спускаться к себе…
– Деда, что происходит? – в ужасе спросила Молли. – Кто там, на лестнице?
– У Нины Гавриловны солнечный удар, – быстро ответил дед. – Видимо, ей что-то померещилось. Надо бы проводить ее до квартиры.
Они вдвоем, осторожно поддерживая соседку под руки, спустились вниз. Квартира Нины Гариловны представляла собой нечто ужасное в понимании Молли – заставленная буфетами, шкафами и пропахшая старыми лекарствами. Повсюду в горах пыли лежали кружевные салфеточки, тряпочки, а на стенах в огромном количестве были развешаны расписные блюдечки и выцветшие календари с котятами.
– У вас все такое… древнее в квартире, – заметила Молли, стараясь не дышать. – Хотите, я помогу вам сделать уборку? Мне нетрудно…
– Уборку? – рассеянно бормотала Нина Гавриловна, будто в первый раз слышала, что это такое. – Ах, деточка, не нужно… Где у меня были конфеты?
Она открыла дверку буфета, но за ней оказались мотки с вязанием.
– Я ничего не помню, все вылетело из головы, – сокрушалась соседка, качая головой. – А что за мальчик к тебе подходил во дворе? И что у тебя на колене? Теперь так носят – тряпочки с рожами, это мода такая? Ты подумай о дедушке, нехорошо девочке такое на себя напяливать, а то будешь, как юмо или моты…
«Лучше с ней не спорить, ей и так нехорошо, у бедной Нины Гавриловны нервный срыв», – подумала Молли.
Ей очень не хотелось проходить в комнату, и она осталась стоять в прихожей, пока дед ходил к почтовым ящикам, чтобы подобрать почту, оброненную соседкой. Слышно было, как в комнате Нина Гавриловна хлопает дверками буфетов, бормочет про газеты и жару.
Сначала в подъезде была тишина, а затем послышались шаркающие шаги деда – он поднялся обратно в квартиру.
– На лестнице никого нет, я обошел все этажи, – спокойным голосом сказал дед. – Нина Гавриловна, вот ваша почта. Вам надо выпить валерьянки и лечь спать. Вам просто что-то почудилось.
Глава 5
Большие неприятности
Проснувшись на следующий
На десятой попытке бросив это занятие, она встала с кровати, потянулась и, облокотившись на подоконник, выглянула в окно.
За распахнутым окном двор жил обычной утренней жизнью: детишки играли в песочнице, дворник катил тележку, громыхая ведрами, на футбольном стадионе двое каких-то мальчишек лениво перекатывали мяч.
В углу окна что-то поблескивало на солнце – тончайшие нити паутины тянулись от одного угла окна к другому. Незадачливый паук, который плел эту паутину, явно остался без завтрака – в нее не попалось ни одной мухи.
Вдруг внимание Молли привлекли двое милиционеров в форме, которые в сопровождении папы Анжелы, Льва Михайловича, решительно шли через двор, направляясь к их подъезду. «Это не к нам ли, интересно», – подумала Молли, и сердце у нее сжалось в нехорошем предчувствии.
Она не ошиблась – спустя минуту в квартире раздался требовательный звонок в дверь.
В прихожей послышались шаркающие шаги деда – и вслед за этим сразу же гомон чужих голосов. Голос деда оправдывался и что-то доказывал, папа Анжелы яростно орал, а милиционеры что-то занудно гудели и шелестели бумагами.
– Нападение на собаку… есть свидетели… привлечем к ответственности… – доносились из прихожей обрывки фраз.
Она выглянула в прихожую. Там стояло двое людей в форме.
– Здесь проживают несовершеннолетняя Фонарева и ее дед, некий… ммм… Ван… эээ… Вам… в общем, гражданин Фонарев? – Милиционеры разглядывали какие-то бумаги, буравя деда глазами.
Один из милиционеров, открыв папку с бумагами, сказал:
– Предъявите свои документы, гражданин Фонарев.
– На вас поступило несколько заявлений в милицию, – строго произнес второй милиционер. – Вы не получаете пенсию, как вы можете воспитывать несовершеннолетнюю внучку? Кем вы работали раньше?
Они засыпали деда вопросами о том, кем он работал раньше, где его документы, и ни на один из этих вопросов дед не ответил, предпочитая бормотать что-то невразумительное.
– Я приношу свои извинения за то, что произошло. Я возмещу вам стоимость собаки. И оставьте нас в покое, пожалуйста! – пытался протестовать Вандер Францевич.
– Ишь ты, оставьте в покое! Что мне твои извинения! – из-за спин милиционеров громко выступал папа Анжелы. – Пусть эта твоя замухрышка со своим приятелем вернут мою собаку в прежнее состояние! Это дорогой пес, купленный в питомнике! А теперь он мяукает, и на какую выставку я смогу с ним пойти? В цирк, клоуном?!? Я тебе покажу, как из меня клоуна делать!