Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну

Тюрк Гарри

Группа, проходившая с наступлением темноты мимо его воронки, чуть не открыла огонь, когда его окликнули. Это были три бородатых, грязных легионера, мало похожих на солдат, направлявшихся к реке за водой. Уже много дней система очистки воды нигде не работала, и солдатам приходилось пользоваться грязно — желтым глинистым пойлом из реки Нам — Юм. если они не хотели умереть от жажды.

— Продолжай лежать, — мы заберем тебя при возвращении, — крикнул ему один из троих, после того как удостоверился, что Пуге не ранен. Нести его у них не было никакого желания.

Пуге стал проявлять нетерпение. С наступлением темноты стало холодать,

а он промок до нитки после двух ливней во второй половине дня. Когда группа снова оказалась рядом с ним, в ней было уже два человека. Они тянули ржавые металлические баки с речной водой.

— Третьего зарезали марокканцы, — ворчливо объяснил один.

— Марокканцы?

Вместо ответа главный в группе, капрал — корсиканец, спросил Пуге: — Ты кто? Снабженец?

Когда он узнал, что в грязном комбинезоне перед ним был капитан, а к тому же адъютант главнокомандующего, он непонятливо покачал головой: — Зачем они послали тебя сюда? В наказание?

— Нет! для меня это не наказание, а честь, помочь вам в таком тяжелом положении!

Оба легионера не имели никакого желания спорить с офицером о чести. Капрал просто сказал: — Ну, хорошо. Но ты подохнешь тут точно так же, как и мы, если скоро все не закончится.

— Закончится?

— Закончится, — подтвердил капрал. — Мы здесь в ловушке, как тот петух, которого запирают в бамбуковой клетке, чтобы привлечь тигра. А тигр уже тут. Повсюду тигры. Здесь ими кишит.

— И марокканцами, — прорычал другой. Капрал подкрепил эти слова проклятьями. Потом он объяснил офицеру: — Немца, который был с нами, они зарезали внизу у реки. Он не хотел дать им сигарет.

— У него их просто не было, — проворчал второй.

— У вас тут режут людей из-за сигарет? — удивился Пуге. Он знал количество грузов, сбрасываемых в контейнерах над крепостью.

Оба солдата высмеяли его, когда Пуге начал рассказывать им об этом. — Здесь, дружище, не Сайгон, даже не Ханой. Здесь Дьенбьенфу. Можно сказать — ад. Контейнеры достаются Вьетминю. А мы лежим в грязи и зарываемся в нее. После того, как наш генерал отдал приказ стрелять в дезертиров на берегу реки, они стреляют в каждого из нас, кто идет за водой. Чтобы сберечь патроны, они пользуются ножами. Видел ты марокканские ножи? Он показал на свою шею. — Одним движением доходит до позвоночника. Мы сразу бросили немца в реку. Сейчас его, наверное, течение проносит мимо “Изабель”.

Стало так темно, что стрелок, много раз пытавшийся подстрелить Пуге, прекратил огонь. Оба водоноса взяли с собой капитана в “Элиан”, где на холме, обозначенном Народной армией как А-1, все еще сидела группа французов. Удобная позиция не позволяла атаковать их. Пуге выслушал доклад командующего там лейтенанта о ситуации. Он прислушивался к шорохам внутри холма, на которые ему посоветовали обратить внимание. Но это был лишь очень тихий, спорадический шум, и он не придал ему никакого значения. Потом по еще работающей рации он сообщил о себе де Кастри: — Главнокомандующий послал меня к вам, чтобы доказать его тесную связь с защитниками Дьенбьенфу, мой генерал…

— Благодарю, — кратко ответил де Кастри. — Что он еще прислал?

— Части 1–го колониального парашютного батальона направляются к вам…

— Да, я знаю. У де Кастри не было никакого желания дальше общаться с этим странным новичком. Он приказал: — Оставайтесь на”Элиан”. Так как вы новичок в крепости, я не могу передать вам командование

этим опорным пунктом. Но я уверен, вы сделаете все, чтобы защитить честь Франции.

Пуге заметил, что это было пустой фразой, но его это уже не слишком удивило. Со времени его приземления здесь мир в его глазах перевернулся. Все, что имело значение в Сайгоне, ничего не значило здесь — в этом котле, полном колючей проволоки и воронок от снарядов, распаханном окопами, превращенном дождями в грязную пустыню, где обросшие, похожие на бродяг люди, делали что-то, что генерал де Кастри именовал защитой чести Франции.

Ночью Пуге в своем промокшем мундире, который нигде нельзя было высушить, сидел перед блиндажом и жевал совершенно безвкусный, противный консервированный кекс, который легионеры притащили из американского контейнера. Он назывался “Pacific-Ration”. Через какое-то время Пуге его выплюнул. Из той же упаковки он попробовал сухой инжир. Едва он съел пару штук, как сидящий рядом легионер предупредил: — Осторожно, не ешь их много! Будешь срать в воздух фонтанами. А Вьетминь любит целиться в офицерские задницы…

Перед входом в штаб Народной армии Ань Чу поставил маленький стол и пару скамеек. Офицерам нравилось расслабиться тут за чашкой чая после долгих военных советов. Тут было еще немного выпечки из одной соседней деревни. Хо Ши Мин только что объявил, что Фам Ван Донг из Женевы сообщил ему о начале переговоров. Французы проявили интерес к быстрому прекращению конфликта. С этим согласились и англичане, а также, естественно, советский и китайский представители. США ничего не говорят, они ведут себя официально отчужденно. От друзей поступила информация, что за кулисами американцы готовят пропагандистскую кампанию о так называемой коммунистической опасности для Юго — Восточной Азии. Но в целом Фам Ван Донг уверен, что сможет договориться с Францией.

Хо Ши Мин обсуждал с верховным главнокомандованием дату начала генерального наступления на последние опорные пункты французов. Сначала нужно было закончить все приготовления, потом должен последовать прыжок через Нам — Юм прямо к сердцу вражеской обороны. Сердцу, которое уже едва билось, как выразился со своей медицинской точки зрения профессор Тунг. Его привлекли к обсуждению, потому что многое зависело от создания перевязочных пунктов на передовой. И тут тоже еще не все было сделано.

Хо Ши Мин, думая о сообщении Фам Ван Донга, вспоминал о том, что происходило во время Второй мировой войны и особенно сразу после провозглашения Республики в отношениях между Вьетнамом и США.

Поднявшиеся на борьбу за национальное освобождение вьетнамцы тогда вели войну против японских оккупантов. После освобождения Франции принадлежавшие к профашистскому колониальному правительству Петэна французские части были интернированы японцами, поскольку те боялись, что они переориентируются против них. В китайском городе Куньмине, где находились сотрудники американской разведки, Хо Ши Мин тогда заявил, что освободительные силы Вьетнама, само собой разумеется, выступают на стороне союзников, пока Япония не будет разбита, и Вьетнам не станет суверенным государством. Американцы использовали этих союзников, прежде всего для операций в духе “коммандос” против японцев. Но освободительные силы, кроме того, спасли многих американских пилотов 14–й авиагруппы, сбитых над Вьетнамом.