Деньги – это самое... самое... (Софья Блюфштейн, Россия)

Арсеньева Елена

Причем она очень заботилась о рекламе своего имени. То есть среди воров и рекламы никакой не нужно было – репутация Соньки в преступном мире росла с каждым днем. Еще в 1872 году она получила предложение войти в самый крупный клуб российских мошенников «Червонные валеты», а уже спустя несколько лет возглавила его. Сфера «деятельности» клуба охватывала всю Россию. Впрочем, предпочитая действовать в одиночку, Соня там же, в Петербурге, создала собственную шайку, пригласив известного вора Левита Сандановича. Позднее к ней примкнули знаменитые воры Березин и Мартин Якобсон.

Но вот среди потенциальных жертв реклама была Соне не нужна. Когда ей осточертевало читать в газетах статьи, полные злобы и ненависти

по отношению к знаменитой мошеннице, омерзительной воровке, безнравственной твари, которая довела до самоубийства отца семейства или молодого человека, украв или выманив у них обманом последние деньги (несчастный Динкевич был не единственной жертвой собственного простодушия, и по меньшей мере два приказчика из ограбленных Соней лавок сошли от горя с ума, двое же покончили с собой), она начинала распускать слухи совсем другого рода. Иногда ей удавалось подкупить нечистого на руку репортера, иногда падкие до дешевых сенсаций газетчики сами охотно подхватывали пущенные ею «утки». Так рождались истории, в которых Соня рисовалась не жестокой и наглой воровкой, для которой нет ничего святого, а чуть ли не ангелом добросердечия.

Вот якобы как-то из газет Сонька узнала, что вчистую обворовала (в поезде украла 5 тысяч рублей) несчастную вдову, мать двух девочек. Деньги были единовременным пособием по смерти ее мужа, мелкого чиновника. Сонька почтой отправила вдове пять тысяч и небольшое письмецо: «Милостивая государыня! Я прочла в газетах о постигшем вас горе, которого я была причиной по своей необузданной страсти к деньгам, шлю вам ваши 5000 рублей и советую впредь поглубже деньги прятать. Еще раз прошу у вас прощения, шлю поклон вашим бедным сироткам». Правда в этой истории – только диагноз, якобы сам себе Сонькой поставленный: «необузданная страсть к деньгам»…

А другая байка, призванная прославить Сонино мягкосердечие, была связана с изобретенным ею способом краж, который назывался в определенном кругу «Гутен-морген».

Метод сей гениален по своей простоте. Элегантно одетая (этого, впрочем, можно не уточнять, это как бы само собой подразумевалось, «реквизиту» и костюмам наша героиня придавала колоссальное значение, ибо дорогая и модная одежда была первейшим способом пустить жертвам пыль в глаза) Соня ранним утром, когда самый сладкий и крепкий сон, проникала в гостиничный номер и тихо-тихо начинала искать деньги и драгоценности. Если хозяин просыпался, она страшно смущалась, рассыпалась в извинениях, делала вид, что ошиблась номером. Сонька никогда не покидала номер без добычи, при необходимости могла даже переспать с жертвой и не видела в том ничего зазорного – прибарахлиться да еще и удовольствие получить, что ж тут дурного?!

Ну так вот о рекламе.

Якобы однажды утром Сонька оказалась в номере провинциальной гостиницы, где увидела спящего юношу с бледным страдальческим лицом. На столе лежал револьвер и письма. Сонька прочла одно – к матери. Сын писал о краже казенных денег: пропажа обнаружена, и самоубийство – единственный путь избежать бесчестья. Сонька положила поверх конвертов пятьсот рублей, прижала их револьвером и так же тихо вышла из комнаты.

Нелепая байка (стоит только вдуматься в детали!) была выдумана Соней для оправдания собственной деятельности и для придания своему образу флера не столь черного, как обычно.

Помогло это все не слишком. В Петербурге и Москве Соня успела изрядно примелькаться. Делать было нечего: пришлось прокатиться по другим крупным городам. В их числе оказалась и Одесса.

В октябре 1884 года в одесском кафе Фанкони за столик банкира Догмарова совершенно случайно подсела прелестная дама, не разговориться с которой было просто невозможно. Она оказалась госпожой Софьей Сан-Донато. За свой кофе дама наивно попыталась заплатить банковским

билетом в тысячу рублей. Кельнер чуть не упал в обморок от восторга при виде его, но сдачи, понятно, у него не нашлось. Догмаров оказался истинным рыцарем и счел за счастье вмешаться со своим кошельком. Вскоре выяснилось, что милая, очень признательная дама уезжает в Москву вечерним поездом, тем же самым, что и господин Догмаров. Банкир предложил себя в попутчики. Удалось взять одно купе. Ах, как много обещали ее благодарные глаза… Прелестная беседа, шоколадные конфеты, до которых мадам Сан-Донато оказалась великой охотницей и которых у нее с собой была большая бонбоньерка… Догмаров и не заметил, как сон сморил его прежде, чем дело дошло до «благодарности». Утром крепко выспавшийся банкир не нашел ни очаровательной попутчицы, ни денег, ни ценных бумаг на сумму 43 тысячи рублей.

К слову сказать, мастерицей поездных краж она была непревзойденной! Причем отнюдь не ограничивала себя российскими железнодорожными путями. Соня в совершенстве владела немецким, французским, польским языками, ей без труда удавалось выдавать себя за русскую аристократку, путешествующую за границей.

Ничего особо аристократического в ее внешности не было, да и красавицей ее никто не мог бы назвать. И все же… Небольшого роста, но имела изящную фигуру, правильные черты лица; взгляд ее глаз действовал на мужчин сексуально-гипнотически. Знаменитый журналист Влас Дорошевич писал, что ее глаза были «чудные, бесконечно симпатичные, мягкие, бархатные… и говорили так, что могли даже отлично лгать».

Сонька постоянно пользовалась гримом, накладными бровями, париками, носила дорогие парижские шляпки, оригинальные меховые накидки, мантильи, украшала себя драгоценностями, к которым питала слабость.

Жертвами мошенницы становились банкиры, иностранные дельцы, крупные землевладельцы, даже генералы – у одного из них, Фролова, например, на Нижегородской железной дороге она похитила 213 тысяч рублей… Кстати, она вообще питала особую слабость к Нижнему Новгороду – видимо, из-за знаменитой ярмарки, которая совершенно замечательным образом позволяла пополнить кошелек.

Но вернемся в многочисленные купе первого класса, где располагалась изысканно одетая Соня, называвшая себя непременно маркизой, графиней, титулованной богатой вдовой. С ее точки зрения, мужчины поразительно однообразны: так и летели на яркие лепестки. Расположив к себе попутчиков и делая вид, что поддается их ухаживаниям, маркиза-самозванка много говорила, смеялась и кокетничала, ожидая, когда жертву начнет клонить ко сну. Ускоряли сие одурманивающие духи летучим веществом, опиум в вине или табаке, а часто и в конфетах, бутылочки с хлороформом и тому подобное. У одного сибирского купца, у которого разгорелись глаза на маркизу-попутчицу, Сонька похитила 300 тысяч рублей (немыслимые деньги по тем временам!).

Слухи о ней пошли по миру. Ее приметы были известны, людей предостерегали, да они и сами стали осторожней. Кличка ее, обозначение невероятной удачливости, – Золотая Ручка – прилипла к ней, словно клеймо.

И вот однажды случилось то, что должно было случиться: легендарная удача изменила Соньке. Однако «подломили» ее не хитроумные и глазастые сыскари – «подломила» ее сама судьба. Соня влюбилась.. Она была уже, что называется, «взрослой женщиной», когда совершенно безумно влюбилась в Вольфа Бромберга, двадцатилетнего шулера и налетчика по прозвищу Владимир Кочубчик. Был он охоч до денег еще пуще, чем Соня, и она, воплощение алчности, порой упрекала в алчности его! Все же деньги – это было самое-самое главное, самое любимое в ее жизни. Они слишком тяжело ей доставались! И ей было невыносимо выбрасывать их, можно сказать, на ветер. И все же Соня никак не могла расстаться с Вольфом. Вот такая это штука – любовь…