Деньги в банке
Шрифт:
Да, грубо. В другое время Джеф не преминул бы на это указать, однако вид Энн, далекий от примирительного, совершенно уничтожил его задор. Ему было зябко, словно его коснулась Снежная королева.
— По джентльменскому соглашению, — потерянно произнес он, — я принес вам свинину в тесте. — Джеф с мольбою взглянул на Энн, но не сумел поймать ее взгляда. — Ладно, — закончил он, простояв недолгое время на одной ноге, — я пошел.
Шатаясь, он побрел прочь, оставив в комнате молчаливую и задумчивую пару. Лайонел Грин смотрел на свинину в тесте. Энн смотрела на жениха.
Шоры упали с ее глаз. Впервые с того дня, как ее покорила роковая краса Лайонела, Энн увидела его целиком; и любовь соскользнула с нее, как платье.
Мы осуждаем несчастных, которые продаются за золото; насколько же омерзительнее нам те, кого можно купить за свинину в тесте. Помня, что дядя собирался слепить Лайонела из угля и замазки, она подумала, что это чересчур. Достанет одной замазки, уголь — уже лишнее.
— Так вот в чем дело! — выговорила она.
От переполнявших ее чувств Энн перешла на шепот, а Лайонел был так поглощен другим, что не услышал ее слов. Лайонел, как зачарованный, смотрел на свинину в тесте. Еврей, узревший в пустыне небесную манну, и тот бы не настолько отрешился от всего земного.
Желудок Лайонела Грина отличался желчным, капризным нравом. Вот уже почти час он настоятельно требовал чего-нибудь существенного и скандалил, что заказ до сих пор не несут. Теперь он получил официальные заверения, что главное уже на подходе.
— Ух! — воскликнул он. Голос его дрожал, глаза блестели, как у овечки при виде крошки-ягненка. — Ты не против? Садись, отрезай кусочек, — радушно пригласил он, совершенно забыв, что минуту назад уговаривал Энн выйти. Свинина в тесте от Даффа и Троттера не оставляет место для посторонних мыслей. — Нож в ящике стола. Боюсь, есть придется руками.
Энн задохнулась, отчасти от мысли разделить свинину позора, отчасти оттого, что кипение чувств по-прежнему мешало ей говорить.
— Лайонел!
— И соли, конечно, нет.
— Лайонел.
— И горчицы.
— Лайонел, я не выйду за тебя замуж.
— Что?
— Не выйду.
— Куда?
Пол у Лайонела Грина не позволял удовлетворительно топнуть ногой, поскольку был застлан дорогим и мягким ковром, но все же многократно превосходил в этом смысле рододендроновую дорожку, и Энн удалось топнуть довольно громко.
— Не выйду за тебя замуж!
Впервые за долгую историю прославленной фирмы, свинина от Даффа и Троттера не смогла вполне приковать своего счастливого обладателя. Теперь Лайонел слушал. При этих словах, таких ясных и недвусмысленных, он вздрогнул, корочка от свинины отломилась и бесшумно упала на пол. То, что он не наклонился ее поднять (хотя внутри осталось немало мясного желе), свидетельствует о глубине его чувств.
— Что?
— Не выйду.
— Не выйдешь за меня замуж?
— Да.
— Не
— Я и не схожу.
— Ты шутишь?
— Нет.
— Да почему?
— Подумай.
Наступило молчание. Красивое лицо Лайонела Грина побагровело.
— Подумать? — Он рассмеялся горьким, сардоническим смехом и тряхнул головой. По комнате невидимыми волнами поплыл запах бриллиантина. — Тут и думать нечего. Все понятно.
— Я надеялась.
— Ты влюблена в этого Миллера.
Ужасное, незаслуженное обвинение лишило Энн дара речи. Она ошарашено смотрела на Лайонела, а он продолжал развивать тему. Вид его был непреклонен, глаза суровы. Всякий, кто был на процессе «Пеннифадер против Тарвина», вспомнил бы адвоката пострадавшей стороны, допрашивающего свидетеля защиты.
— Я давно подозревал. Вы все время вместе. Без него ты сама не своя. Он все время тебя целует.
— И совсем не все время! Только один раз!
— Это ты так говоришь! — Лайонел Грин, вновь сардонически хохотнув, повернулся к зеркалу, чтобы поправить усы. Он чувствовал, что они нуждаются во внимании, а говорить можно с тем же успехом, если не лучше, стоя спиной к Энн.
— Если ты думаешь, что я буду спокойно сидеть и смотреть, ты ошибаешься. Сейчас же пойду к тете Клариссе и скажу, кто он такой. Сегодня же его здесь не будет.
Теперь усы были безупречны. Он обернулся и увидел, что дальнейшие его реплики будут обращены к пустоте. Энн исчезла.
Глава двадцать третья
Подкашивающиеся ноги увлекли Джефа на первый этаж, через прихожую и дальше за обитую зеленым сукном дверь в помещения для прислуги. После разговора с Энн, если это можно назвать разговором, он нуждался в ободрении и чем-нибудь согревающем. Ему пришло в голову, что все это может предоставить ему лорд Аффенхем.
— Здравствуйте, молодой человек, — сказал лорд Аффенхем, когда он вошел в буфетную. — Энн вас искала.
Джеф кивнул.
— Уже нашла, — сказал он. — Можно мне рюмочку портвейна?
— Угощайтесь.
— Спасибо. — Опрокинув рюмку, Джеф почувствовал себя лучше.
Лорд Аффенхем вспомнил, что не только Энн искала его юного друга.
— Лопни кочерыжка! — воскликнул он. — Миссис Корк!
— Она тоже меня нашла.
— Указала вам на дверь?
— Нет. С этой стороны все в порядке. Я с ней поговорил, и она разрешила мне остаться.
— Поразительно.
— Ничего особенного. Умная женщина. Она поняла, какой это простительный грех, не быть Дж. Шерингемом Эдером. По ее словам, она сама не Дж. Шерингем Эдер, и многие ее друзья тоже. Можно еще капельку живительной влаги?
— Наливайте.
Обнаружив, что все препятствия устранены, лорд Аффенхем приготовился сделать Джефу суровый выговор.
Слова Энн, произнесенные недавно в этой самой буфетной, потрясли старого альтруиста до глубины души. Доброму пэру было больно, что его совет, основанный на жизненном опыте и повторенный, как выразился бы Лайонел Грин, сто раз, не возымел ни малейшего действия.