Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
Шрифт:
– Тем не менее, вы согласились в этом участвовать? – продолжал Сайджел.
– Да, согласился.
Многие ответы Зрино Жукича показывали, что он все еще чувствует себя преданным бывшим товарищем.
Я начал понимать, что не являюсь совладельцем компании… Меня критиковали, со мной обращались как с любым другим рядовым служащим. Антон принимал решение о размере моей зарплаты. Я не мог прийти к нему и сказать: «Это мои клиенты, и поскольку они принесли нам большую прибыль, я как партнер на нее претендую». Это было невозможно.
Не раз Жукич говорил о том, что они платили Джо Смиту «откат», что в какой-то момент вызвало возражение адвоката
РОТАТОРИ: Не ожидаете ли вы, что против вас будет возбуждено судебное преследование в связи с неподачей налоговых деклараций, о чем вы сами говорили, давая показания?
ЖУКИЧ: Нет, я этого не ожидаю.
РОТАТОРИ: Вы не верите, что против вас возбудят дело?
ЖУКИЧ: Это от меня не зависит. Меня попросили помочь в качестве свидетеля, что я и делаю… Мне ничего не обещали.
В отличие от тучного Жукича, предавшего своего друга, стройный отец Райт в священническом воротничке выглядел достойнее. Он носил очки, его серебристые седые волосы были тщательно причесаны. Он поступил в семинарию, окончив юридический факультет и после неудачного романа. Его воспитание и образование позволили Пилле поручить ему ответственность как за правовые, так и за финансовые вопросы. Он проработал в диоцезии девятнадцать лет. Работа в Ассоциации кладбищ была куда менее напряженной: у него оставалось время на пастырскую деятельность или чтобы побыть с друзьями. Юристы решили не задавать Райту вопросов о его «подружке», поскольку священник не был подсудимым.
«Мы дружили, – сказал Райт о Смите. – Я полностью ему доверял, считая его опытным финансистом. Джо много работал и прекрасно справлялся со своими задачами».
Когда Ротатори начал задавать вопросы об оплате труда консультанта по компьютерам через компанию Згозника, Райт сказал: «Я ничего об этом не знал». Знал ли он, как оплачиваются услуги субподрядчика? «Я никогда не пытался в этом разобраться… Я предполагал, что диоцезия платит ему непосредственно» [506] .
506
Trial transcript, John Wright testimony, U.S. v. Anton Zgoznik, case no. 1:06CR394-02, August 27, 2007. Все цитаты из речей на судебных заседаниях ниже взяты из их расшифровки, если это не оговорено особо.
Райт признался в том, что в конце 1990-х занимался выдачей займа в $60 тысяч одной из своих секретарш, Марии Митци Милош. Он обсуждал это с Пиллой. «Мы не говорили о деталях, но он сказал нам, чтобы мы это сделали». Выдача этого займа не была отмечена в бухгалтерских книгах диоцезии; когда секретарша посетовала, что ей слишком мало платят, Райт заплатил $50 тысяч из денег Ассоциации кладбищ. Затем деньги были возвращены путем вычитания из зарплаты Митци Милош.
Райт, выглядевший благожелательным начальником, ничего не мог сказать
Когда ему стали задавать весьма значимые вопросы о том, почему и как Райт в 1996 году добился выплаты вознаграждения для Смита в общей сумме в $270 тысяч за то, что тот не переходит на работу в частный сектор, священник давал туманные ответы.
РОТАТОРИ: Не поручали ли вы Антону Згознику разузнать, какую зарплату получают исполнительные директора в университетах и госпиталях?
РАЙТ: Нет, не могу вспомнить, чтобы я это делал. Я только помню, как Антон мне сказал, что на другом месте Джо получал бы вдвое больше.
Райт рассказал еще об одном деле, о котором он сожалеет. Он встретился с другим священником, чтобы обсудить с ним вопрос о том, стоит ли ставить Пиллу в известность об этом вознаграждении в $270 тысяч, не отмеченном в документах. Этот разговор остался непроницаемой тайной (его духовный наставник к этому времени уже умер). Другой священник сказал Райту, изучавшему право в Джорджтауне, что умолчание о том, каким образом Джо Смит получит свои деньги, не противоречит доброй совести. Хотя Райт говорил при этом о чувстве вины, с помощью провалов в памяти он перекладывал все бремя ответственности на плечи Антона Згозника.
Затем показания давал епископ Пилла. Он говорил гладким приятным тоном опытного проповедника, пытаясь одновременно говорить кратко, как это полагается при даче свидетельских показаний. «Это были очень тесные взаимоотношения, – сказал он о Смите. – Он был незаменим для меня, потому что я ничего не понимаю в финансах. Меня этому никто не учил».
Задавать епископу Пилле вопросы о том, как он распоряжался деньгами, о его секретном счете, о том, как он хотел присвоить себе дом Долана, не полагалось. Суд не занимался исследованием его мотивов и поступков. Обвинение представило Тони Пиллу жертвой. Что, спрашивал помощник федерального прокурора Сайджел, епископ думает об анонимном письме, в котором речь шла о финансовых взаимоотношениях между Смитом и Згозником?
«Письмо меня поразило, – ответил Пилла. – Я целиком и полностью доверял Смиту. Он был ценным сотрудником, на которого я мог во всем положиться».
«Его это поразило», – отметил про себя Чарли Фелисиано. Это напомнило ему сцену из фильма «Касабланка», когда начальник полиции приходит в ночной клуб Хамфри Богарта, где тайно ведутся запрещенные азартные игры, и говорит: «Соберите всех обычных подозреваемых!» – в то время, как кто-то потихоньку сует ему в руку деньги. Но Чарли Фелисиано не был членом жюри.
По его словам, Пилла ничего не знал о сделке между Райтом и Смитом о вознаграждении в $270 тысяч, не внесенном в бухгалтерские документы. Он также ничего не знал о том, что Райт позволил давнишнему исполнительному директору Ассоциации кладбищ Тому Келли официально уйти в отставку и получать пенсию, когда тот продолжал работать, а деньги ему выплачивала диоцезия по своей платежной ведомости как субподрядчику. Отец Райт сочувствовал Тому Келли: его жена страдала болезнью Альцгеймера, уход за ней требовал огромных денег. Но когда Ротатори спросил Пиллу, обсуждал ли он с Райтом сделку с Томом Келли, епископ сказал, что он этого не помнит.