Деньги
Шрифт:
Через час после припадка маленькая семья сидела за обеденным столом. Брагин почти ничего не ел, сидел как на иголках, то улыбался, то бледнел. Время от времени он засовывал руку в боковой карман и ощупывал атласистые бумажки кредиток, и от прикосновения к ним по его телу пробегала дрожь, как от электрического тока. «Неужели Наташа ничего не чувствует»? – думал он, внутренне улыбаясь. «Она так чутка, и притом, у нее иногда бывали такие верные предчувствия»…
Он пытливо посмотрел на нее, и она, как будто отвечая на его мысль, в свою очередь пристально глядя на него, тихо сказала:
– Послушай,
Брагин заставил себя засмеяться и беспечно возразил:
– Вот, глупости! Я такой же, как и всегда. Тебе показалось. И что у меня может быть, чего я не мог бы сказать тебе?
И, шутя, прибавил:
– Вот, разве, если бы я нашел десять тысяч рублей, то, пожалуй, сразу не сказал бы, а раньше подготовил бы тебя…
Она засмеялась и, по-видимому, поверила ему. Но, изредка, бросала на него пытливый, немного беспокойный взгляд, по которому Брагин видел, что она чувствует в нем, в его настроении что-то странное, необычное…
После обеда Наташа лежала на кровати с какой-то книгой в руках и читала, а Брагин играл со своим сыном в столовой, строя ему на столе из кубиков дом.
– Вот, дом и готов! – говорил он весело, потирая руки. – Принадлежит этот дом, скажем, нашему домовладельцу, Латугину. Здесь три этажа: вот это – первый, это – второй, это – третий этаж. Теперь вообрази, что я нашел десять тысяч рублей… постой! – прервал он самого себя шепотом, прислушиваясь к шуму шагов на лестнице.
Он сразу побледнел и насторожился. Мальчик смотрел на него большими глазами и тоже испуганно прислушивался. Шум скоро стих, и Брагин, успокоившись, продолжал, наполовину понизив голос:
– Вообрази, что я нашел десять тысяч и пришел нанимать в этом доме квартиру, конечно, в бельэтаже… Что? Ты смеёшься? Ты думаешь, что это невозможно, чтобы я нашел десять тысяч рублей? Ха-ха! Ну, брат, скажу я тебе, ты ошибаешься! Все возможно на этом чудесном свете!
– Ты бредишь десятью тысячами, – смеясь, отозвалась из спальни жена: – я уже второй раз слышу от тебя эту цифру!
– Это – моя мания! – ответил Брагин, довольный, что хоть таким образом он может поговорить о мучившей его радости. – Я непременно должен найти десять тысяч рублей!
– Меньше ты не хочешь? – засмеялась жена.
– Ни на копёйку меньше! – с комической серьезностью ответил Брагин.
«Если бы она только знала, что у меня уже лежат в кармане эти десять тысяч!» – Подумал он, сам весь холодея от сознания громадности своего счастья и связанного с ним неодолимого, жуткого страха…
V
К вечеру этот страх усилился. Брагин каждую минуту ожидал звонка, обыска, прятал деньги, тайком от жены, в комод, переносил их в шкаф, потом в ящик с красками и, наконец, снова положил их в боковой карман своего пиджака. Напряженность ожидания возрастала с каждой минутой, и он вздрагивал и бледнел не только от звуков, доносившихся с лестницы, но и от каждого шороха и стука, производимых в другой комнате женой или ребенком. Казалось, нервы его совершенно обнажились, и каждый звук, касаясь их, производил в них мучительное, невыносимо-болезненное
Наступали сумерки, и на лестнице было почти темно. Спускаясь вниз по ступеням, Брагин услышал ниже себя торопливые шаги. Кто-то быстро бежал наверх. На второй площадке показался чей-то темный силуэт. Художник едва различил в сумерках фигуру и лицо Карича.
Поравнявшись с ним, Брагин остановился и протянул ему руку. Его поразило то, что Карич был без пальто, без шляпы, с мокрыми, прилипшими ко лбу волосами. Всмотревшись в его лицо, он заметил, что оно бледно. Глаза Карича смотрели на него сквозь очки как-то странно, как будто не узнавая его.
– Что случилось? – спросил художник, пожимая его холодную, мокрую руку: – Почему вы без пальто и так бледны?
Тот слабо улыбнулся, провел рукой по лбу и мокрым волосам и поправив на носу очки, тихо сказал:
– Ничего… глупая история…
И вдруг, наклонившись к уху Брагина, с ужасом в глазах, быстро зашептал:
– Деньги потеряны! Вы понимаете – десять тысяч рублей! Я искал их на лестнице, во дворе, на улице… но разве; можно найти? Они уже давно у кого-нибудь в кармане – десять тысяч! А? Ха-ха!
Брагин отшатнулся от него, инстинктивно положив руку на грудь, где у него, под пальто, в кармане пиджака, лежали деньги. Холодный пот выступил у него на лбу, он почувствовал, что бледнеет и теряет силы.
– Десять тысяч? – с трудом овладевая собой, спросил он, тоже почему-то шепотом.
Карич, по-видимому, заметил его волнение и удивленно вскинул на него глаза. Брагин увидел, что от внимания приятеля не ускользнуло также и его невольное движение рукой, которую он положил себе на грудь. И смутившись, художник сделал вид, что застегивает этой рукой пуговицу пальто и потом тихо опустил ее вниз.
Карич тоже смущенно потупился и молчал, как будто обдумывая что-то. В сумерках его лицо выглядело мертвенно бледным. Брагину показалось, что он исподлобья, поверх очков, подозрительно смотрит на него.
Художник насторожился и притворно-равнодушным тоном проговорил:
– Да… история…
Карич продолжал молчать и не поднимал глаз, как будто ожидая, что он еще скажет. Его молчание поднимало в груди Брагина смутную, тяжелую тревогу.
«Узнал ли он как-нибудь, или только догадывается?» – с тоской думал он, не зная, как окончить разговор, чтобы поскорей уйти. Хотелось заставить его сказать что-нибудь, чтобы прервать это тягостное молчание, и, симулируя обыкновенное, обывательское любопытство, художник громко спросил:
– А вы не знаете… кто потерял?!
Тот поднял, наконец, голову и посмотрел на него тяжелым, испытующим взглядом. Их глаза встретились – и Брагин почувствовал, что Карич почти заглянул в его тайну. Художник вздрогнул и, не выдержав его взгляда, отвел глаза в сторону.
– Разве я вам не сказал? – тихо спросил Карич, беря его за руку. Ведь, деньги потерял я!
– Вы?! Но откуда…?
Он хотел спросить, откуда у того появилась такая большая сумма денег, но от волнения у него сжалось горло и голос пресёкся. Карич понял его и, усмехнувшись, торопливо объяснил: