Деникин. Единая и неделимая
Шрифт:
Операции в Донбассе вызвали настоящее уныние в красный войсках. Член РВС Южного фронта Григорий Сокольников телеграфировал в Москву: «Замедление операций на Южном фронте объясняется разложением N-ской армии, а также полной небоеспособностью частей Махно. Противник получил отсрочку, которую великолепно использовал… Вместо разбитой Донской армии перед нами стоит новая армия с более свежими силами, чем наши… Наше положение еще нельзя считать поколебленным, но за последние два месяца соотношение сил изменилось в пользу противника».
Под термином « N-ская армия»имелась в виду 13-я армия Иннокентия Кожевникова, который после
Возросло и дезертирство из РККА. В феврале, марте и апреле 1919 года, по официальным советским данным, число дезертиров Южного фронта составляло соответственно 15, 21, 23 %.
Ленин был прав. Вацетис и Троцкий действительно слишком увлеклись падающей к их ногам Украиной, сосредоточив именно туда все силы и захватывая город за городом у бессильного Петлюры. При этом они проморгали скапливавшийся мощный кулак Деникина у себя на фланге.
Однако у них тоже есть оправдание — Кремль надеялся на мирную конференцию на Принцевых островах и «разводку» сторон по принципу «статус кво», для чего необходимо было к моменту начала переговоров захватить как можно больше территории.
В то же время выздоровевший Врангель продолжал настаивать на своем варианте нанесения удара не в Донбассе, а на Маныче и Сале с выходом к Царицыну.
Наступление 10-й армии Егорова сбило конницу Маман-това, который, по выражению Врангеля, «потерял дух и доносил, что казаки «разложились» и что он бессилен что-либо сделать». Внимательно читавший письма Романовский и гене-рал-квартирмейстер штаба главнокомандующего Генерального штаба генерал-майор Юрий Плющевский-Плющик вызвали Врангеля в штаб и предложили ему сделать то, за что он так горячо ратует — возглавить Манычский фронт, дабы на деле доказать обоснованность собственного направления главного удара. На донцов надежды не было (к тому же часть их под командованием генерала Секретева ушла в рейд на соединение с восставшими верхнедонскими казаками), зато Романовский обещал усилить фронт кубанцами Покровского (кроме 1-й конной дивизии генерала Шатилова, которую изъяли из состава переброшенного в Донбасс 1-го конного корпуса для действий в Дагестане, фактически Покровский располагал одной кубанской и одной донской дивизями).
Врангель же настаивал на переброске всего 1-го Кубанского корпуса и возвращении в его состав из Дагестана дивизии Шатилова. Последнее он подчеркивал особо — Врангель был дружен с генералом еще с академической скамьи.
Романовский посчитал, что Шатилову найдется дело и на Северном Кавказе, где предстояло добивать бродячие остатки 12-й армии красных, да и отрывать весь кубанский корпус от операций в Каменноугольном районе было бы опасным.
Врангель обиделся, отказался командовать «на таких условиях» и уехал в Ростов в штаб своей армии. Генерал Юзефович потом заметил, что «под влиянием перенесенной тяжелой болезни в душе командующего происходит реакция: он говорил, что «Бог карает (его) за честолюбие, которое руководило до тех пор его жизнью», и что после выздоровления он покинет службу и обратится к мирной работе «для своей семьи, для детей…»
Деникин не стал уговаривать «капризную звезду», отпустил его командовать Кавказской армией в Каменноугольном районе и пошел на беспрецедентный шаг — взял на СЕБЯ командование операцией на Маныче. Основная масса войск Манычской группы были кубанцы, во главе которых стоял генерал Деникин — почетный казак станицы Незамаевская Ейского отдела, которая первой подняла в 1918 году восстание против большевиков.
К 20 апреля перегруппировка «деникинской армии» была закончена: с левого фланга у Батайска сосредоточились кубанцы Покровского в
На следующий день началось наступление белых на Манычском фронте, и уже через 4 дня по всему течению реки 10-я армия оказалась отброшенной на ее правый берег, прекратив наступление. Главком бросил в обход с юга конницу Шатилова и Улагая, которые форсировали Маныч и вышли в тыл Егорову, потрепав несколько полков у Кормового и Приютного. После этого Деникин стал наращивать конный кулак в 5,5 дивизии к устью Егорлыка, для прорыва фронта юго-восточнее Великокняжеской. Учитывая численный и качественный перевес в коннице, предстоящая операция обещала сокрушительный успех.
Выполняя замысел главкома, на правом фланге генерал Улагай Царицынским шляхом зашел в тыл Великокняжеской и в нескольких сражениях у Приютного, Ремонтного, Граббевской камня на камне не оставил от Степной группы 10-й армии, взяв в плен шесть полков 32-й стрелковой дивизии, штабы, обозы, свыше 30 орудий. Егоров выложил свой главный козырь — единственную на тот момент мощную конницу — шесть полков «первой шашки Республики» отчаянного красного партизана Бориса Думенко. В жаркой конной сече у Граббевской 4 мая красные были наголову разгромлены, а сам Думенко и командарм Егоров с тяжелыми ранениями угодили на госпитальную койку. Остатки конницы поливала бомбами и осыпала железными штырями авиация белых.
Разработанная и проведенная лично генералом Деникиным Манычская операция была с блеском завершена. Деморализованная армия Егорова за две недели боев одними пленными потеряла более 15 тысяч человек и 55 орудий. Угроза с востока была ликвидирована.
Однако одно дело личным примером водить войска в атаку, другое — командовать всеми силами Юга России, занимаясь оперативными вопросами всего фронта. Отсутствие командующего могло негативно сказаться в штабе ВСЮР. Да и кубанцев Манычской группы имело смысл свести, к примеру, в «Кубанскую армию», создания которой по типу Донской давно уже добивалась Рада в Екатеринодаре. После долгих препирательств ее все же решили наречь Кавказской, ибо в составе конницы было достаточно терцев и горцев (Кавказской Добровольческой армии вернули прежнее название Добровольческая, поставив во главе Май-Маевского). Во главе армии надо ставить не главкома, а природного кавалериста, пользующегося авторитетом у казаков.
Поэтому было решено еще раз предложить царицынское направление Врангелю, тем более, что его приятель Шатилов уже успешно бился здесь с красной конницей.
Врангель, поколебавшись, согласился: «В то же время мысль, что мне придется командовать Кубанской армией, армией отдельного государственного образования, с политикой, в значительной мере идущей вразрез с политикой главного командования, справедливо меня пугала». Его тут же Рада приняла в казачье сословие. Заканчивал Манычскую операцию уже Врангель.
В Донбассе ожесточенность боев была несколько снижена разливом рек и непролазной грязью, в которой утопала не только пехота, но и конница. В нее засосало всю 9-ю армию красных, которая никак не могла переправиться через Северский Донец. К тому же сыпной тиф, по признанию советского военного историка Николая Какурина, выкосил из боевых частей от 40 до 50 % личного состава. Отдельные части, сумевшие переправиться, успешно вырубались донцами полковника Николая Калинина и генерала Эммануила Семилетова.