Дэнилидиса - непутёвый герой
Шрифт:
– Однако, сэр, есть одна небольшая загвоздка.
– Немного мрачно добавил обходительный охотник за скальпами.
– Вы прервали мою Клятву Чести, и потому в день Осеннего Становления в славном Арленбурге я вынужден буду вызвать вас на поединок, и в схватке заслужить своё искупление.
Вот тут мне снова поплохело, руки маленько затряслись, а в горле мгновенно пересохло.
– Гхххм...
– Начал я свой возмущенный ответ.
– То есть как?... Сэр? А зачем всё это?
– Видите ли.
– Лангедок нервно похлопал по круглому набалдашнику на рукоятке меча и, горестно вздохнув, произнес.
–
Лангедок снова вздохнул и продолжил:
– Всё поменялось в лучшую сторону, когда в здешние края явился Имперский Наместник Ирлиентарис с Особым Имперским Корпусом во главе. За полгода он истребил, либо пленил всех приспешников Бордвика, кроме него самого.
– Лангедок развел руками, словно извиняясь у меня за столь вопиющий недочет в действиях столичной шишки.
– Еще полгода Бордвик скрывался от карающей длани справедливого возмездия, в одиночку наводя ужас на окрестные деревни и хутора. И вот, настал наконец-то тот день, когда злодей встретил героя, прервавшего его жизненный путь, полный страданиями ни в чем неповинных людей.
Следопыт пафосно замолчал, давая мне, непросветленному, возможность проникнуться всей важностью момента. Можно сказать, переломный момент в истории всего края. Вот только мне это как-то было по барабану, потому что меня волновал совсем другой аспект в этом ходе событий, небольшой такой нюансик:
– Сэр!
– Бесцеремонно нарушил я благоговейное молчание странствующего романтика-убийцы.
– Но при чем здесь вызов меня вами на поединок? Уж чем я провинился, раз спас целый край от такого вселенского зла?
Лангедок опустил взгляд и сокрушенно покачал головой, словно профессор, что устал втолковывать прописные истины студенту-дебилу:
– Дело в том, что от рук Бордвика и его шайки, - тихо проговорил он.
– Погибли моя жена и мой старший сын. Младший же был уведен в рабство и где он теперь - мне неведомо. Но я отыщу его!
– С жаром закончил он и с силой сжал кулаки. Я даже слегка отшатнулся, увидев какой огонь полыхнул в его глазах.
– Я дал клятву!
– продолжал он, всё больше распаляясь.
– Страшную клятву своим фамильным духам и Древним Богам, что настигну и поквитаюсь с убийцей! И я шел по его следу без малого год, настигая его приспешников и убивая его Помощников! Двенадцать кровавых убийц без чести и совести были отправлены мной в Палаты Вечных Мук! И проводником им был вот этот верный клинок!
– Лангедок хлопнул себя по ножнам, в которых покоился его узкий меч. Его лицо ожесточилось, черты посуровели, на скулах играли желваки, в глазах вовсю пылал не огонь даже, а целый пожар тёмного пламени. Лангедок застыл, словно вновь переживая горечь потери и сладость мести, которая оказалась, увы, неполной.
Он горько вздохнул и уже спокойно произнес:
– Но Бордвик всё время ускользал от меня... Как и от прочих охотников, что гоняли его до самого Моря, через Пролив и обратно. Вот
– Тут он стал совсем уж понурым.
– И по Имперским законам, и решению Высокой Земельно-Имущественной комиссии мои земли и мой родовой замок либо выставят на аукцион после моей смерти. Либо будут поровну разделены между моими соседями с выплатой доли моей дальней родне, так как настолько близких родственников, что могли бы претендовать на неделимое наследство с ленным присоединением моих владений у меня нет.
– А как же еще один очевидный вариант?
– Сочувственно спросил я.
– Какой же?
– Полюбопытствовал не бедный, как оказалось, Следопыт. По его глазам и интонации я понял, что он уже догадался, что же я имею в виду.
– Вновь жениться и нарожать еще кучу наследников и наследниц.
Лангедок горько усмехнулся и отвел взгляд.
– Видите ли...
– проговорил он, как мне показалось, смущенно.
– Мне кажется, что никто в этом мире не может сравниться с моей Энилей. Не лежит моё сердце к новым поискам.
– Но ради спасения вашего рода и сохранения ваших земель?
– Мне почему-то очень не хотелось, чтобы какие-то там Комиссии растаскивали движимое и недвижимое имущество этого человека и делили его между совсем уж левыми людьми. Хоть он и грозился, в самой учтивой форме в скором времени отправить меня не знаю уж, на какой свет, но в основном его судьба вызвала у меня неподдельное сочувствие. Я еще та жалостливая скотина, хоть жалость моя дурна, краткосрочна и периодична.
– Сердцу не прикажешь.
– Печально посмотрел на меня этот эстет-романтик с замашками кровавого убийцы.
– А без сердца не стоит начинать ни одно дело.
– Ну...
– Пробормотал я.
– Наверно вы правы...
– Конечно, друг мой!
– Подтвердил Лангедок.
– Вы ведь позволите называть вас другом?
– Спросил он, подходя ближе и протягивая мне для пожатия руку.
– Без вопросов.
– Откликнулся я, машинально пожимая его руку.
Рукопожатие было крепким и искренним.
– Однако же, - Продолжал меж тем героический герой.
– Нам бы не помешало тронуться в путь. Если мы двинемся сейчас и без промедления, то к полудню следующего дня достигнем Порубежска.
Так, Порубежск - это, скорее всего какой-то городок, куда мы направляемся. Да мне без разницы, лишь бы тепло, сытно и уютно. В тот момент меня обуревали элементарные желания, можно сказать, даже шкурные, и потому многое, что раньше показалось бы мне невероятным и требующим тщательнейшего анализа и многих часов размышлений, осталось без внимания, заброшенным на дальние и довольно запыленные полки сознания.
Мы изловили боевого коня (ага, это оказался всё-таки конь), раньше принадлежавшего убиенному Бордвику, подогнали стремена под меня, подтянули упряжь. Самого Бордвика, по совету Лангедока, оставили там, где и лежал, лишь закидав ветками, предварительно Следопыт снял с указательного пальца левой руки трупа нехилый такой золотой перстень с угольно-черным камнем и какой-то гравировкой на ободке.