Денис Давыдов (Историческая хроника)
Шрифт:
Господа в деревне годами не появлялись, и Федосеич хозяйствовал спустя рукава. Гонял мужиков на барщину без особой строгости, за качеством работы не следил, хлеб продавал не торгуясь, лишь бы магарыч был.
Барский дом находился в запустении. Конюшни и скотные дворы месяцами не чистились. Инвентарь валялся где попало.
Денис Васильевич, приехав в деревню и сразу обнаружив следы бесхозяйственности, напустился на бурмистра:
– Ты что же, мошенник, вожжи распустил? Всюду грязь, беспорядок… Думаешь, на тебя и управы не будет?
Федосеич стоял, вытянувшись по-солдатски,
– Виноват, недоглядел…
Зато, побывав в нескольких крестьянских избах, Давыдов убедился, что живут здесь хотя и убого, но все же лучше, чем в соседних деревнях. По крайней мере побираться мужики не ходили, хлеб у них водился. Жалоб на бурмистра тоже никто не приносил, никаких грехов за ним, кроме пьянства, не открывалось. «Все бы это ничего, – размышлял Давыдов, – да беда, что старик ленив и о господских интересах не радеет… Чистое наказание с этими бурмистрами! Липатка хотя и вор, да дело знает, а Федосеич и честен, да к делам не способен… Конечно, Сашенька права, поднять доходность имения можно, но ведь для этого надо самому за все браться, постоянно жить здесь. А на такого бурмистра, как Федосеич, разве можно полагаться?»
Занятый этими мыслями, Давыдов медленно шел по деревенской улице, направляясь в усадьбу, и повстречался с какою-то средних лет крестьянкой в высоких мужских сапогах и новеньком легком полушубке, перехваченном кушаком. Когда они поравнялись, крестьянка смело посмотрела на него серыми ласковыми глазами и тихо промолвила:
– Здравствуйте, барин…
Давыдов ответил на приветствие и, не останавливаясь, пошел дальше. Но миловидное, разрумяненное легким морозцем лицо крестьянки показалось ему удивительно знакомым. «Где-то я как будто ее видел?» – подумал он и невольно оглянулся назад. Крестьянка, свернув в проулок, выходивший на окраину деревни, вскоре скрылась из виду.
А лицо ее по-прежнему было перед глазами. Он стал старательно напрягать память и вдруг вспомнил. Ведь это же Агафья, жена Никифора, сверстника и товарища по детским забавам! Восемь лет назад он видел ее в Бородино. Тогда, в нищенском одеянии, выглядела она куда хуже, чем теперь, но это несомненно она. «Жить тяжко, барин!» Этот страшный крик, вырвавшийся у нее из глубины души, до сих пор звенел в ушах. Но как и почему она очутилась здесь?
Впрочем, все оказалось очень просто. Федосеич пояснил, что Никифор, возвратившись из ополчения к семье, находившейся в Денисовке, быстро тут прижился. Случилось так, что местного кузнеца не было, и Никифора, состоявшего на оброке, завалили работой. При обратном переселении бородинцев Никифор остался с разрешения Липата Ивановича в Денисовке.
– А землю здесь ему выделили? – осведомился Давыдов.
– Никак нет, – ответил Федосеич. – Никифор бородинским оброчным числится, да и без надобности ему земля-то… Ремеслом своим кормится. Избу и кузницу в аренде содержит.
– А мужики наши им довольны?
– Слова худого ни от кого не слышал. Всякая работа у Никифора спорится, и каждому он угодить рад. Опять же и нам без отказа все справляет. Кабы приписать его к нашей деревне – куда как хорошо было бы!
– Что ж, это можно… Я поговорю с
И тут неожиданно промелькнула мысль: «А что, если Никифора назначить бурмистром? Грамоту он немного знает, в честности можно не сомневаться. Право, есть смысл!»
На другой день Давыдов сам навестил старого приятеля.
Изба, в которой жил Никифор, по внешнему виду ничем от других изб не отличалась, но внутри была просторна и довольно опрятна. Стены побелены, полы покрыты чистенькими рогожками. Никифор, только что возвратившийся из соседнего села, куда ходил ковать господских лошадей, сидя на табурете, подшивал кожей валенки. Агафья с раскрасневшимся лицом хлопотала у печки. Запах свежеиспеченного хлеба приятно щекотал ноздри. Дети – белобрысый шустрый мальчик и худенькая девочка с рыжей косичкой – возились с ягнятами, отделенными в углу дощатой перегородкой.
Дениса Васильевича встретили хозяева приветливо.
– Мне Агафья уже сказывала, что вы приехали. Я к вам как раз наведаться хотел, – произнес Никифор, усаживая гостя на почетное место под образами.
– А я встретил вчера Агафью и не узнал сначала… Похорошела очень!
– Вы уж скажете, барин, – потупилась хозяйка. – С чего нам хорошеть-то?
– Не гневи бога, Агафья, – бросив строгий взгляд на жену, заметил Никифор и обратился к гостю: – Живем мы супротив прежнего поприглядней, сами видите, Денис Васильевич.: Работы кузнечной много, хлеб у нас не переводится, оброк отсылаю исправно.
– Назад в Бородино, значит, не собираешься?
– Как вам будет угодно, – склонив голову, отозвался Никифор. – А по мне лучше здешних мест нет. От добра добра не ищут!
– В таком случае, если хочешь, я прикажу, чтоб тебя совсем сюда приписали и землю под усадьбу дали.
Лицо Никифора просияло. Он облегченно вздохнул.
– О том и просить вас хотел… Премного благодарны!.. Век ваши милости не забудем…
– Ну, хорошо, – продолжал Давыдов. – Только ты мне тоже услужить должен.
– Приказывайте, Денис Васильевич! Все исполню, будьте в надежде!
– Видишь, в чем дело… Я пока что в Денисовке жить и хозяйничать не могу, а Федосеич распустил тут всех, пьянствует, а имение из года в год все менее дохода дает. Вот я и надумал назначить тебя бурмистром.
Давыдов полагал, что назначение на выгодную должность несказанно удивит и обрадует Никифора, но случилось нечто непонятное. Никифор отшатнулся, побледнел, опустил голову. Руки его дрожали. Агафья, прислушивавшаяся к разговору, словно остолбенела, глядя на мужа испуганными глазами.
– Увольте… не справлюсь… – глухо пробормотал Никифор, не поднимая головы.
– Не понимаю, – пожал плечами Давыдов. – Народ тут, кажется, смирный, послушный. Следи лишь за установленным порядком, чтобы от барских работ не отлынивали, сеяли и убирали в срок. Жалованьем я тебя не обижу, а будешь стараться, то в награду и вольную получишь.
Никифор несколько секунд стоял молча, переминаясь с ноги на ногу, потом медленно поднял голову.
– С великой охотой чем угодно служить вам рад, Денис Васильевич, а бурмистром быть не могу. Как мне мужиков на барщину гонять, коли сам я мужик?