Денис Давыдов
Шрифт:
Служба эстандарт-юнкером явилась для Давыдова прекрасной закалкой. Конечно, и это время можно было бы прожить в свое удовольствие: заплати несколько копеек солдату, он тебе и коня вычистит, и амуницию починит, и в караул вместо тебя сходит — да только настоящий офицер из тебя потом вряд ли получится. Именно строгость, дисциплина и муштра выковывают железный характер военного человека, который не боится трудностей, умеет жестко повелевать подчиненными и беспрекословно подчиняться старшим.
Но это лишь часть качеств, необходимых офицеру… Недаром же, когда новоиспеченный кавалергард Давыдов, по его собственному определению, «таковым чудовищем» — вспомним описание в начале данной главы — поспешил к своему двоюродному брату Александру Михайловичу Каховскому, то «вместо поздравлений, вместо взаимных с ним восторгов этот отличный человек осыпал его язвительными насмешками и упреками за поступление на службу неучем. „Что за солдат, брат Денис, — заключил он поразительный монолог свой, — что за солдат, который не надеется быть фельдмаршалом! А как тебе снести звание
47
Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 30.
Обрываем цитату, обращая внимание на слово «штаб-офицер», которое порой трактуется как «офицер штаба». Не так! Вспомним вопрос Чацкого: «Ты обер или штаб?» [48] — и поймем, что имеются в виду «обер-офицер» — то есть офицер в чине от прапорщика до капитана в пехоте или от корнета до ротмистра в кавалерии, и «штаб-офицер» — от майора до полковника в армии или полковник гвардии, в которой других «штабов» не было. То есть кузен язвительно упрекнул шестнадцатилетнего эстандарт-юнкера в том, что тот не имеет знаний, необходимых полковнику! Хотя между этими двумя чинами, опять-таки говоря словами Грибоедова, «дистанция огромного размера» — но ведь уже в 29 лет Денис станет генерал-майором, воистину карьером {21} пролетев это расстояние! Не зря все же приметил и благословил его великий Суворов, и нужно было спешить жить. В то время вся «образованность» Дениса, как известно из его формуляра, заключалась в том, что «по-российски и по-французски читать и писать умеет». А потому «самолюбие Давыдова было скорбно тронуто, и с того времени, гонимый словами Каховского, подобно грозному призраку, он не только обратился к военным книгам, но пристрастился к ним так, что не имел уже нужды в пугалищах, чтоб заниматься чтением» [49] .
48
Горе от ума // Грибоедов А. С.Сочинения. М., 1988. С. 88.
49
Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 30.
Как говорится в очерке, помещенном в «Сборнике биографий кавалергардов», «со всем пылом своего увлекающегося характера принялся Давыдов за изучение военных наук, насколько ему дозволяли это служба и стесненные материальные обстоятельства» [50] . Действительно, обстоятельства порой складывались не очень: сын Давыдова Василий Денисович свидетельствовал, что «быв в то время юнкером в Кавалергардском полку, он должен был питаться более месяца одним картофелем» [51] …
50
Сборник биографий кавалергардов. С. 30.
51
Давыдов В. Д.Денис Васильевич Давыдов, партизан и поэт // Русская старина. СПб., 1872. T. V. № 4. С. 624.
Но, кстати, кто таков Александр Каховский, двоюродный брат нашего героя? Известно о нем не так уж много — отставной полковник, георгиевский кавалер за штурм Очакова, участник Суворовских походов; в 1799 году он был арестован и заточен в крепость.
В примечаниях к книгам о Денисе Давыдове, изданным в минувшем столетии, говорится, что Каховский был «глава подпольного офицерского кружка с радикальной идейно-политической программой» [52] — об этом кружке мы уже говорили в предыдущей главе. Академик М. В. Нечкина безапелляционно утверждала: «Особенно замечателен в предыстории декабризма смоленский офицерский кружок офицера суворовского штаба Александра Каховского и будущего „проконсула Кавказа“ Алексея Ермолова. Кружок являлся конспиративной и довольно многочисленной организацией (по некоторым данным, насчитывал несколько десятков участников), существовавшей во второй половине 1790-х годов. Кружок был охвачен патриотическими настроениями и глубоко обеспокоен судьбами России, политическое преобразование которой считал очередным вопросом. В нем были сильны республиканские симпатии. Участники организации разрабатывали планы цареубийства и, по-видимому, готовились к открытому выступлению» [53] .
52
Давыдов Д. В.Сочинения. М., 1962. С. 590.
53
Нечкина М. В.Движение декабристов. М., 1955. Т. 1. С. 89.
Подобное
Добавим и «в-третьих»: в строгие времена Павла I реальные заговорщики вряд ли бы отделались столь «легким испугом», как несколько месяцев в крепости — такое наказание можно было получить за ошибку на вахтпараде.
В 1801 году, вскоре после убийства императора Павла, Каховский, Ермолов и прочие причастные к мнимому заговору были освобождены, восстановлены в правах и возвратились — кто в столицу, кто к месту своей прежней службы, кто к себе в поместья. Тогда-то, несколько задержавшись в Петербурге, Александр Михайлович и задал своему кузену «правильное направление».
Пожалуй, никакого больше заметного участия в жизни Давыдова Каховский не принимал, хотя они общались, и в «Записках» поэт-партизан вспоминает, как при содействии Ермолова, уже генерал-лейтенанта, Каховский получил от Александра I компенсацию за все разграбленное и уничтоженное французами в его смоленском имении… {22}
Между тем, как мы знаем, было у Давыдова и второе направление, и тоже — правильное. Как писал сам Денис Васильевич, даже в это время «он не оставлял и беседы с музами: он призывал их во время дежурств своих в казармы, в госпиталь и даже в эскадронную конюшню. Он часто на нарах солдатских, на столике больного, на полу порожнего стойла, где избирал свое логовище, писывал сатиры и эпиграммы, коими начал ограниченное словесное поприще свое» [54] .
54
Давыдов Д. В.Некоторые черты… С. 30.
Но то, что он тогда написал, не сохранилось. Думается, это были очередные вариации «пастушки Лизы», не лучше.
Юнкерская жизнь Давыдова продолжалась недолго — всего лишь год, то есть такой отрезок времени, за который настоящим солдатом стать невозможно, но определенное представление о службе получишь… 9 сентября 1802 года Денис был произведен в корнеты.
Об офицерской службе Давыдова в кавалергардах много не расскажешь. В своих воспоминаниях он ее не описывает, других мемуаристов рядом с ним не было… Это потом, когда к нему придут известность и слава, а в его друзьях будут числиться Пушкин, князь Вяземский, Батюшков и иные светила российской словесности, окажется зафиксирован буквально каждый его шаг — но до этого времени следовало еще дожить. Юные годы Дениса Васильевича, как и большинства знаменитых людей, описаны весьма скудно. Зато вообще про жизнь кавалергардов первой половины александровского царствования подробно рассказано в «Записках» князя Волконского:
«Ежедневно манежные учения, частые эскадронные, изредка полковые смотры, вахтпарады, маленький отдых бессемейной жизни; гулянье по набережной или бульвару от 3-х до 4-х часов; общей ватагой обед в трактире, всегда орошенный через край вином, не выходя, однако ж, из приличия; также ватагой или порознь по борделям, опять ватагой в театр, на вечер к Левенвольду {23} или к Феденьке Уварову {24} (Федор Семенович, родной брат Сергея Семеновича, бывшего министром просвещения), а тут спор о былом, спор о предстоящем, но спор без брани, а просто беседа. Едко разбирались вопросы, факты минувшие, предстоящие, жизнь наша дневная с впечатлениями каждого, общий приговор о лучшей красавице; а при этой дружеской беседе поливался пунш, немного загрузнели головою — и по домам» [55] .
55
Волконский С. Г.Записки. С. 129.