Денис Котик и Замок Хитрецов
Шрифт:
– До реки и впрямь далековато, – кратко поддакнул Антон.
– Меня еще заинтересовала история с осадами замка, – добавил Денис. – Кому это, интересно, в свое время понадобилось захватывать Магисториум? Не такая уж он и твердыня с точки зрения военного искусства и крепостного строительства. Лет через двадцать Магисториум вообще, наверное, будет развалюхой.
– Ну, положим, таким он был не всегда, – безапелляционным тоном отрезал Макс. – Что до осады, верно: у кого-то, кто не слишком-то боится магии, был большой зуб на здешних волшебников. Может быть, это
Максим явно ждал от друзей еще какого-нибудь вопроса, но его не последовало.
– А вот вы мне другое скажите! – с новым жаром принялся он плести сеть секретов. – Почему тут все воспитанники носят капюшоны, даже летом? Я прикинул: тут из жилого корпуса воспитанников до аудиторий или Библиотеки – два шага шагнуть, если бегом. Никакой дождь вымочить не успеет, будь он хоть трижды ливень несусветный. А тут?
Даже на встрече в конференц-зале многие ученики эти свои дурацкие капюшоны накинули. Простуды, что ли, все они тут боятся? Или в таинственных магов и могучих волшебников все еще играют?
– Ты закончил? – осведомился Антон.
– Да вроде бы, – пробормотал Максим. – А у тебя еще есть что сказать?
– Лучше в дом зайдем, – сухо сказал Антон. И, не дожидаясь друзей, решительно потянул дверную ручку.
– Вот смотрите: это я нашел, когда заправлял свою кровать, – кивнул он на обрывок серой вощеной бумаги, лежащий на столе возле окна.
Друзья обступили его и молча смотрели на слова, выведенные на бумаге аккуратным, чуть ли не каллиграфическим почерком. Написано было по-русски.
"Убирайтесь туда, откуда пришли. Чем скорее, тем лучше. Иначе – тьма."
Ниже стояла подпись, если так можно было назвать две кривые буквы – Б и Х. Причем, если слова были написаны красивым, готическим почерком, то последние буквы вывели криво, коряво, как-то совсем уж нарочито грязно.
Как курица лапой, сразу вспомнились Денису его собственные каракули в детском саду, когда он еще только учился чертить свои первые в жизни буквы веткой в родной до боли песочнице.
Максим и Денис в первые минуты не могли даже слова вымолвить. Они-то думали, что приехали сюда в гости; что в Магисториуме их ждут – не дождутся радушный прием, интересная жизнь и новые друзья. А если тут уже в первый день такое...
Первым нарушил молчание Денис.
– Говоришь, в постели нашел?
– Среди чистых простыней, – подтвердил Антон.
– Помнится, этот Петер только что говорил, что все хозяйственные работы тут делают слуги? Служащие, – тут же поправился Денис.
– Придется, видимо, познакомиться с ними поближе, – заметил Макс зловещим тоном, не предвещающим ничего хорошего авторам этого злобного послания.
– А заодно и поискать, кто здесь преподает каллиграфию, – неожиданно добавил Антон.
И друзья в удивлении разом посмотрели на него.
ИСТОРИЯ
После светлых полян и просторных теремов Лицея темные коридоры и тесные учебные залы Магисториума, где постоянно царил полумрак, показались Денису царством осени.
Несмотря на то, что по лесным тропкам уже давно бродил задумчивый август, деревья принимались понемногу желтеть, а некоторые торопыги-птицы все чаще поворачивали клювы в сторону юга, в это время на Буяне все еще было и солнечно, и тепло.
А здесь, в лесном Норде буквально с первых дней появления лицеистов тут же зарядили нудные серые дожди. Вода неумолчно стучала по жестяным карнизам и желобам, и Денис нет-нет, да и поглядывал за окна. На душе у него было тоскливо. Да к тому же и занятия в Магисториуме разочаровали его уже с самого первого дня.
У преподавателя Игнациуса, высокого декана Академии, занятия которого они посетили самыми первыми, был очень странный, неприятный акцент. Понятно, что русский язык как северянину давался ему с трудом, и он делал все, чтобы гостям с Буяна были понятны его рассуждения и умозаключения относительно магических формул и схем. Но Денис уже очень скоро потерял нить рассуждений этого говорливого и беззаветно увлеченного собственным предметом преподавателя. А каждый раз переспрашивать было неудобно – на гостей частенько посматривали местные ученики. И прямо скажем, далеко не всегда доброжелательно.
Лицей отличался от Академии, начиная уже с одежды. В отличие от лицеистов, как правило, предпочитавших светлые, радостные тона, воспитанники Магисториума все как один предпочитали носить темно-синие плащи с капюшонами. Макс все недоумевал, зачем им плотные капюшоны в учебных залах, где в камине, несмотря на летнее время, постоянно горел неяркий, уютный огонь.
Загадка, впрочем, разъяснилась очень скоро.
– Теперь можете обдумать формулу василиска самостоятельно. После чего получше закрепите все, мною прежде сказанное, в своих легкомысленных, беззаботных головах, – завершил первую часть занятий мастер Игнациус. И, поудобнее откинувшись в кресле, вновь раскурил свою неизменную трубку, из-за которой его объяснения казались Денису, Максу и Антону еще более невнятными и даже косноязычными.
Покуда преподаватель попыхивал своей трубкой, воспитанники как по команде нахлобучили на головы капюшоны и предались самосозерцанию и размышлениям.
– Они что, так повторяют про себя усвоенный материал? – беспокойно шепнул Денис Максу. У них-то самих никаких капюшонов не было!
– Скорее, переваривают проглоченное, не жуя, – кивнул Максим, с крайним неудовольствием поглядывая на соседей.
Наша троица лицеистов сидела на краю аудитории с высоким подъемом. Точь-в-точь, как в учебных залах Университета, куда Денис ходил в прошлом году на экскурсию со своим родным восьмым "Б". По левую руку застыло три десятка темно-синих остроконечных капюшонов. Но из-под них на лицеистов часто поглядывали внимательные, настороженные, а то и язвительные глаза.