Депортация эстонцев в 1949. Воспоминания

Эксодус Юри

Обратно нужно было плыть на лодке до деревенской пристани. К пристани Нижнего Сузуна приходили даже пароходы, так как река была очень широкой и полноводной. Чтобы попасть на пристань, мы должны были плыть против течения. Лодку перегоняли вдоль берега вверх с километр. Там мы садились в неё и течение во время движения сносило нашу лодку прямо к пристани.

На

полевых работах в то время обеденный перерыв длился два часа. Зато работали от зари до зари. Во время обеда было очень жарко и люди засыпали где попало. К счастью, днём было меньше комаров и спалось легче. Все вповалку: парни, девки – в одних шалашах.

На воскресенье всех отпускали домой – помыться, переодеться собрать какие-то продукты на новую неделю.

Всё было бы хорошо, если бы не такая широкая река. Однажды, ранней весной, Меди с обозом поехала по льду через Обь за сеном. В то время я уже покинула колхоз, а Меди осталась работать там – ей было тогда лет 17. На льду уже появились первые весенние лужи, и он начинал потрескивать. Обозные сани были запряжены коровами и всем было очень страшно. Когда Меди вернулась домой, её частично парализовало от страха. Врач в деревне отсутствовал, как и лекарства. Вместо врача была медсестра – сосланная за что-то полячка, которая лечила всех по мере своего разумения. Лишь благодаря своему умению она и смогла выходить мою младшую сестру Меди – какими-то процедурами и теплом вместо лекарств.

Одно время я пасла телят. Это, в общем то, приятное занятие, если не вставать в пять утра, а то и раньше. Днём в жару телята не выдерживали – было очень много овода. Только услышат жужжание – сразу хвост трубой и домой! Пасти было сложно, потому что телят было много, а некоторые были совсем маленькие. Малыши спали, а большие норовили на поля. Поля были вспаханы так, что между ними оставались колки – берёзовые рощи и кустарники с разными ягодами. Нужно было беречь посевы от телят и гнать их в эти колки.

У меня была напарница-телятница – немка Ольга. Как она пела! Прямо на весь телятник! И не хуже известных

мне оперных певиц. Она всё знала про пение и имела очень красивый голос. Когда все уехали из колхоза, она оставалась здесь последняя с очень красивой, как и мама, дочерью. Дочь работала дояркой. Труд был только ручной, тяжёлый. Через какое-то время у дочери заболели руки от такой работы, и она стала инвалидом. Ольга с дочкой осталась в Нижнем Сузуне. И когда Меди через 30 лет решила поехать посмотреть, что осталось от этого села, она встретила там Ольгу!

Меди рассказала, что деревни уже не осталось, кроме нескольких домов. И что ещё что-то сеют, выращивают, но уже не так.

Дома в Нижнем Сузуне строили из толстых еловых брёвен. Швы заделывали мхом. Сруб ставили прямо на землю, без фундаментов, что намного быстрее. Еловые смолистые брёвна стоят до ста лет. А если что – меняли только нижние венцы. За 10 лет, которые мы провели в деревне, некоторые эстонцы выстроили себе красивые дома. Они брали займы на обзаведение материалами, скотом. Обжились землёй, огородами. В общем, стали сибиряками. Некоторые даже не хотели уезжать. Но тяга к Родине была выше всего.

Годами позже, после возвращения в Эстонию, даже наша мать сказала: – Я бы и не уехала отсюда – такая земля! Там можно озолотиться, если работать! Давали бы только земли достаточно, а не шесть соток, и возможность получать за труд! Всё травой зарастает. Никому пользы нет, а даже косить не разрешают.

По этой причине коровы были не у всех. Но всё равно, если были силы и молодые руки, все старались работать из последних сил. В ямах на улице хранили картошку. Ямы выкапывались глубокие, в глинистой почве, чтобы не осыпались, и сверху накрывались жердями, которые засыпали землёй. Первые годы мы ещё иногда бегали на колхозное поле воровать картошку и горох. Но это было очень опасно. Хотя, как говорится, дальше Сибири уже не сошлют. Да и для детей эти набеги были самым захватывающим событием.

Конец ознакомительного фрагмента.