Депресука или Чужие-Близкие (рассказ).
Шрифт:
Глядя на нищего, например, или пьяного человека, мы не видим его два высших образования и высокий интеллект, не видим исключительную порядочность или богатый внутренний мир, нет. Мы видим нищего и пьяного. Так и с правдой, она может и хорошая, честная баба, но переспать тянет с шикарно обольстительной ложью.
— Ну, чего говорят? — Вареник подлетел к Игорю с вопросами, как только тот вышел из кабинета директора, — нашли Депресуку?
—
— А есть в чем признаваться? — Вареник явно нервничал и переживал за друга, — чего вообще говорят-то?
— Ничего не говорят, — отмахнулся Игорь, — спрашивают только одно и то же по сто раз. Зачем приходил? Что делали? О чем разговаривали? Не убивал ли случаем? Не маньяк ли ты, Игорек? Задолбали!
— Найдут? Как думаешь? Может, уехала куда?
— Не знаю. Некуда ей ехать было. Не к кому. Пошли, покурим.
— Не, мы сейчас с Рыжим на гаражи свалить решили с уроков. Пошли с нами.
— Да я домой пойду лучше. Директор отпустил все равно, да и родаки волнуются. А ты чего вдруг с Рыжим-то скорешился? Вы ж терпеть друг друга не могли, а теперь друганами стали, смотрю.
— Дык в ДК тогда на Новый год и пересеклись, вот. Ты же не пошел, а мне чего одному тусовать, стремно было, там не местным быстро навалять могут, сам знаешь. Ладно, Игорян, полетел я. Дела.
— Смотри, Рыжий чувак мутный, подставить может, охренеешь потом. Че вы там, в гаражах, творите? Они там клей и бенз нюхают, мне парни рассказывали.
— Да нормально всё. — Вареник махнул рукой. — Никто ничего не нюхает. У Рыжего гараж от деда, вот и тусуем там, нормальная тема, заходи, если что, гараж сто четырнадцатый. Ладно, бывай!
Вареник схватил свой портфель и быстрым шагом направился к гардеробу. Глядя на удаляющегося по коридору друга, Игорь вдруг почувствовал обиду. Подленькую, завистливую обиду. Даже ревность. Они с Вареником всегда все делали вместе и хорошее, и плохое. И отвечали потом за это тоже вместе, как и положено лучшим друзьям. А теперь Вареник вдруг нашел себе нового друга, и между ним и Игорем явно проступило отчуждение. Эльвира Юрьевна так тогда и сказала, чужие-близкие. А еще обиднее было понимать, что это Игорь сам и оттолкнул от себя друга.
Бутылка шампанского в ту ночь закончилась очень быстро. Эльвира Юрьевна говорила без остановки и пила, именно вино и помогало ей говорить, помогало рассказать о том, что накопилось, открыться практически постороннему человеку, еще совсем пацану. Игорь тоже пил, но пил мало – выпитая ранее водка все еще имела действие – он больше слушал, лишь изредка спрашивая о чем-то. Он узнал многое о жизни этой женщины в ту ночь. О сложной, во многом ему еще непонятной жизни. Узнал, как она вдруг превратилась в неуспокоившийся призрак всего потерянного, в Депресуку. Для Эльвиры Юрьевны, хотя и для Игоря тоже, это был тяжелый рассказ.
Когда-то давно Эльвира Юрьевна еще не была Депресукой.
Впрочем, она и Эльвирой Юрьевной тогда еще не была, не успела привыкнуть, что к ней будут обращаться по имени-отчеству. Эля была обычной девушкой, на вид совсем ещё девчонкой, несмотря на возраст, только что окончившей педагогический университет и одновременно с этим ставшей замужней женщиной. Вот так всё сразу: красный диплом и кольцо на безымянном пальчике. У Эли тогда вообще всё быстро происходило, она так жила, во всём всегда первая, старалась успеть абсолютно везде.
С распределением ей тогда повезло, осталась работать там, где и училась, в Ленинграде. Директор школы, в которой она проходила практику будучи студенткой, сразу заприметил перспективного специалиста и сделал всё, для того чтобы заполучить его себе. Так Эля сразу стала классным руководителем оравы из тридцати учеников.
Дети в молодой Эльвире Юрьевне души не чаяли, они по-честному, дети ведь по-другому не умеют, любили её. И она отдавала себя им полностью, без остатка. Днём и ночью она занималась только ими, своими детьми, своим классом. Это была самая взаимная любовь. На любовь к мужу Эли не хватало.
Поначалу супруг не просто терпел, он всячески поддерживал Элю и помогал. Понимал, старался понимать, что работа ей очень важна, что она с самого детства мечтала стать учителем. Он помогал ей устраивать походы и чаепития, принимал то, что она пропадает в школе с раннего утра и до позднего вечера, а если и дома, то занимается исключительно тетрадями и дневниками. Он старался четыре года. Но однажды понял, что не он главная любовь в жизни Эли, совсем не он, а вот эта орава из тридцати школьников. Ради них она готова пожертвовать и собой, и своей семейной жизнью. Он считал это слишком, но прекрасно видел, что Эльвира по-другому не может. Они стали друг другу чужими. Смириться с этим он не смог.
Эльвире Юрьевне было плохо тогда, очень больно и плохо, но она решила, что сможет это пережить назло судьбе. Думала, что работа поможет ей это сделать. У неё были её дети, был её любимый класс, и ради них она готова была перешагнуть через распавшийся брак. Она была уверена, что сможет, дети её сила и всё, что у неё осталось. Им она решила отдать своё сердце, свою душу и всю себя до последней капли. Не тут-то было, судьба оказалась довольно изобретательной на варианты ударов, она знала, где у Эли болевая точка и мгновенно ударила именно туда.
Всё случилось буквально через неделю после развода Эльвиры Юрьевны с мужем. Она вела свой класс в библиотеку, когда увидела в коридоре, как один из старшеклассников довольно сильно пнул болтавшегося под ногами первоклашку. Эля не помнила себя от охватившей её вдруг ярости и злобы, она даже не всё смогла потом вспомнить из того, что произошло, но она очень сильно схватила наглого юнца за ухо и трепала его минут пять, зло повторяя лишь одну фразу: «Нельзя обижать детей! Нельзя обижать детей! Нельзя обижать детей!» Её остановил лишь другой учитель, проходивший мимо, испугался, что Эля сейчас оторвет парню не только ухо, но и голову.