Депутат от Арси

де Бальзак Оноре

— Прелестно придумано! Я всегда знал, что у мадемуазель Сесили ума не меньше, чем денег! — воскликнул Оливье Вине, подсаживаясь к группе молодых девиц, высмеивающих почитателей Симона Жиге — сегодняшнего кумира.

— Вы видите, господин Гулар, — сказала, улыбаясь Сесиль, — вот мы и опять незаметно вернулись к нашему разговору о незнакомце.

— Его-то она и выбрала в герои романа, который я вам только что рассказала, — добавила Эрнестина.

— Ка-ак? — воскликнула г-жа Молло. — Пятидесятилетнего

мужчину! Фу, на что это похоже!

— Откуда вы знаете, что ему пятьдесят лет? — спросил, усмехаясь, Оливье Вине.

— Сказать вам правду, — призналась г-жа Молло, — меня нынче утром до того разобрало любопытство, что я вооружилась лорнеткой...

— Браво! — воскликнул окружной инженер, который мечтал заполучить дочку и потому ухаживал за матерью.

— И тогда я увидела, как он собственноручно бреется, — продолжала г-жа Молло, — а бритва у него просто игрушка: вся отделана золотом или, может быть, позолоченным серебром...

— Золотом, золотом! — подхватил Вине. — То, чего не знаешь, всегда надо воображать как можно прекраснее! Вот я, например, в глаза не видал этого господина, но я совершенно убежден, что это какой-нибудь сказочный принц!

Все засмеялись. Этот маленький кружок, в котором так веселились, вызвал зависть пожилых матрон и привлек внимание кучки мужчин в черных фраках, столпившихся вокруг Симона Жиге. Что же до самого адвоката, он был в отчаянии, что ему никак не удается подойти к Сесили и сложить свой успех и свое будущее к ногам богатой наследницы.

«Ах, отец! — воскликнул про себя помощник прокурора, видя, что слова его поняты превратно. — В каком суде заставляешь ты меня выступать?» — Сказочные принцы, сударыни, бывают не только в сказке, — это может быть какой-нибудь прекрасный незнакомец, который поражает всех своей аристократической внешностью, осанкой и окружающей его роскошью, — словом, то, что называется светский лев, денди, «желтые перчатки».

— У него, господин Оливье, прелестнейший тильбюри в мире! — сказала Эрнестина.

— Как? Антонен, что же ты мне не сказал, что у него свой тильбюри, когда мы с тобой говорили утром об этом заговорщике? Ведь тильбюри — это смягчающее обстоятельство, — значит, он уж наверняка не республиканец.

— Сударыни, — заявил Антонен Гулар, обращаясь к молодым девушкам, — чтобы доставить вам удовольствие, я готов на все. Мы сейчас выясним, граф это или нет, и вы тогда сможете продолжать вашу сказку о незнакомце.

— И, может быть, из нее даже выйдет какая-нибудь история, — заметил окружной инженер.

— В которой придется разбираться супрефекту, — прибавил Оливье Вине.

— А каким же способом вы это узнаете? — спросила г-жа Молло.

— А вы попробуйте спросить у мадемуазель Бовизаж, кого бы она взяла себе в мужья, если бы

ей пришлось выбирать только из присутствующих, — она вам ни за что не ответит, — возразил супрефект, — так вот, люди, облеченные властью, тоже иной раз не прочь пококетничать. Будьте покойны, сударыня, через каких-нибудь десять минут вам будет известно в точности — граф ваш незнакомец или просто коммивояжер.

Антонен Гулар отошел от группы девиц, где, кроме мадемуазель Бертон, дочери сборщика налогов, бесцветной молодой особы, вечно жавшейся к Сесили и Эрнестине и состоявшей при них в качестве немой фигуры, была еще мадемуазель Эрбело, дочь младшего нотариуса в Арси, тощая, сухая старая дева лет тридцати, одетая, как полагается старой деве: на ней было платье из зеленого алепина, а поверх него вышитая косынка, завязанная крест-накрест на талии, что было весьма модно во времена террора.

— Жюльен! — сказал супрефект в передней своему лакею, — ты полгода служил у Гондревилей, знаешь ты, как выглядит на гербе графская корона?

— У нее девять зубцов, унизанных жемчугом.

— Так вот, сбегай-ка поскорей в «Мул» и постарайся разглядеть тильбюри господина, который у них остановился. А потом возвращайся и расскажи, что там на нем изображено. Да постарайся разузнать все, что можно, послушай, что говорят о приезжем. А если увидишь его слугу, спроси, в котором часу господин граф может принять завтра супрефекта, — это, конечно, в том случае, если действительно окажется корона с девятью зубцами и жемчугом. Не пей, не болтай лишнего, а когда вернешься, выгляни в дверь гостиной, чтобы я тебя увидал.

— Слушаю, господин супрефект.

Гостиница «Мул», как мы уже говорили, стоит на площади, а прямо напротив, через дорогу, которая ведет на Бриенн, выходит углом садовая ограда дома г-жи Марион, так что на разрешение загадки требовалось немного времени. Антонен Гулар вернулся в гостиную и снова уселся около мадемуазель Бовизаж.

— Мы вчера столько говорили здесь об этом незнакомце, — рассказывала г-жа Молло, — что он мне сегодня всю ночь снился...

— Вот как! — заметил Вине. — Вам все еще снятся незнакомцы, сударыня!

— Вы грубиян! Да стоит мне только захотеть, вы думаете, я не заставила бы вас видеть меня во сне, — возразила она. — Так вот, сегодня утром, когда я вставала...

Считаем не лишним заметить, что г-жа Молло слывет в Арси весьма остроумной женщиной, — это значит, что она за словом в карман не лезет и даже злоупотребляет своим красноречием. Парижанину, попавшему в эти края, подобно нашему незнакомцу, она, вероятно, показалась бы просто несносной болтуньей.

— Я, разумеется, как всегда, встаю и занимаюсь своим туалетом, а сама машинально гляжу прямо перед собой...