Дердейн. Трилогия
Шрифт:
«Джерд Финнерак — уголовный преступник, ожидающий приговора кантонального суда».
«Где он сейчас?» — нежно поинтересовался Этцвейн.
«В тюрьме строгого режима».
«И тюрьма находится...»
Хиллен произвел неопределенное движение головой в сторону болот: «На юге».
«Далеко?»
«В трех километрах отсюда».
«Прикажите подать дилижанс».
Дорога к тюрьме строгого режима пересекла мрачную пустошь, заваленную гниющими грудами отходов лагерного производства, и нырнула в рощу гигантских серых коротрясов.
Этцвейн нарушил молчание: «Рогушкои в округе встречаются?»
«Нет».
Органный лес коротрясов стал перемежаться частыми порослями осины, липколиста, карликовой псевдососны. Дорога вырвалась на поросшее черным мхом, блестящее водой открытое пространство, дымящееся ароматическими испарениями. Над головой проносились, как сверкающие стрелы, громко стрекочущие насекомые. Поначалу Этцвейн морщился и пригибался. Хиллен сидел, неподвижно выпрямившись, и презрительно смотрел в горизонт.
Они приближались к низкому бетонному строению без окон.
«Тюрьма», — сказал Хиллен.
Заметив странную живость выражения на лице надзирателя, Этцвейн сразу насторожился: «Остановите здесь!»
Хиллен бросил на него горящий взгляд прищуренных глаз, с раздражением посмотрел на тюрьму и чуть сгорбился. Этцвейн быстро соскочил на землю, уже уверенный в том, что надзиратель замышлял подвох. «Слезайте! — сказал он. — Идите к зданию, вызовите охранников наружу. Пусть приведут Джерда Финнерака — ко мне, сюда».
Хиллен разочарованно пожал плечами, спустился на дорогу, угрюмо прошествовал к раскаленной бетонной коробке, остановился в трех шагах от входа и грубо позвал. Изнутри показался низенький толстый человек с растрепанными черными волосами, прилипшими ко лбу и ко щекам. Хиллен злобно взмахнул кулаком, будто ударяя по столу. Оба посмотрели на Этцвейна. Толстяк задал печальный вопрос. Хиллен коротко ответил. Толстяк скрылся в здании.
Этцвейн ждал, изнемогая от напряжения. На Ангвинской развязке Финнерак был жилистым молодым блондином с мягкими, дружелюбными манерами. Не побуждаемый, скорее всего, ничем, кроме простого сочувствия, Финнерак советовал Этцвейну бежать — и даже предлагал содействие. Конечно, он не мог предвидеть, что Этцвейн неожиданно отцепит гондолу и улетит, схватившись за тросы — Финнераку пришлось дорого заплатить за эту выходку. Только теперь Этцвейн признался себе, что купил свободу ценой мучений Финнерака.
Из здания тюрьмы, спотыкаясь, тихо вышел исхудавший сутулый человек неопределенного возраста. Его светло-русые волосы, давно не стриженые, торчали свалявшимися клочьями. Хиллен ткнул большим пальцем в сторону Этцвейна. Финнерак поднял голову, посмотрел — даже на расстоянии пятидесяти метров Этцвейна обжег пронзительный блеск выцветших бело-голубых
Этцвейн громко закричал: «Хиллен! Вернитесь ко входу!»
Хиллен, казалось, не слышал.
Этцвейн выхватил кодирующий передатчик: «Назад!»
Хиллен развернулся на месте и стал неторопливо возвращаться к зданию тюрьмы — все в той же позе, со сложенными на груди руками. Недоуменно усмехнувшись, Финнерак посмотрел в спину надзирателю, покосился на передатчик Этцвейна, приблизился, остановился: «Что вам нужно?»
Этцвейн разглядывал обгоревшее, жилистое, стянутое резкими морщинами лицо, пытаясь узнать когда-то приветливого, веснушчатого Финнерака. Финнерак, со своей стороны, явно не узнавал Этцвейна. Этцвейн спросил: «Вы — Джерд Финнерак, служивший на Ангвинской развязке?»
«Было такое дело».
«Сколько вы здесь провели?» — Этцвейн указал на бетонный каземат.
«Пять суток».
«Зачем вас сюда посадили?»
«Чтобы я сдох. Зачем еще?»
«Но вы еще живы».
«Жив, как видите».
«Кто еще внутри?»
«Два заключенных, два охранника».
«Финнерак, вы свободны».
«Неужели? Кто вы такой?»
«В Шанте правит новый Аноме. Я его заместитель, исполнительный директор. Как насчет других арестантов? Чем они провинились?»
«Каждый совершил по три нападения на охранников. За мной только два, но Хиллен разучился считать».
Этцвейн повернулся, чтобы найти глазами главного надзирателя, угрюмо прислонившегося к тюремной стене с теневой стороны: «Подозреваю, что Хиллен прячет самострел. Как себя вели охранники перед моим прибытием?»
«Час тому назад они получили сообщение из лагеря и встали у входа с оружием наготове. Потом вы приехали. Хиллен приказал вывести меня наружу. Вот и все».
Этцвейн позвал: «Хиллен! Прикажите охранникам выйти».
Хиллен что-то произнес через плечо. Вышли охранники — сначала толстяк, за ним долговязый тип с землистым лицом и обрезанными мочками ушей.
Этцвейн приблизился на несколько шагов: «Все трое — повернитесь лицом к стене и поднимите руки над головой!»
Хиллен неподвижно уставился на Этцвейна, будто тот обращался не к нему. Этцвейн прекрасно понимал, что надзиратель оценивает свои шансы — с любой точки зрения малоутешительные. Наконец Хиллен высокомерно бросил на землю добытый каким-то образом самострел, повернулся спиной и поднял руки вверх. Охранники сделали то же самое.
Этцвейн подошел еще на несколько шагов и сказал Финнераку: «Обыщите всех троих и отберите найденное оружие, после чего освободите заключенных».
Финнерак подчинился. Шли минуты. Тишина нарушалась только стрекотом насекомых и редкими приглушенными звуками, доносившимися из бетонного здания. Вышли бледные, костлявые арестанты, с любопытством старавшиеся разглядеть Этцвейна ослепленными слезящимися глазами. «Подберите самострел, — сказал Этцвейн Финнераку, — заведите Хиллена и охранников в камеры, заприте их».