Деревенские девчонки

О'Брайен Эдна

– Почему? Почему? Я хочу видеть её, – кричала я, пытаясь вырваться из его рук.

Я чувствовала в себе столько сил, что была готова пробежать все пять миль, отделяющие меня от Тинтрима.

– Ради Бога, да расскажите же вы девочке всё, – сказал Хикки.

– Замолчи, Хикки, – бросил ему мистер Бреннан и подвел меня к краю тротуара, где стояло несколько автомобилей.

Около них собрались люди, все что-то тихо говорили и обсуждали между собой. Марта помогла мне сесть на заднее сиденье их машины, но, перед тем как она закрыла за мной

дверь, я услышала, как один из говоривших на улице сказал:

– После него остались пятеро детей.

– После кого остались пятеро детей? – спросила я у Марты, схватив её за руку. Я всхлипывала, звала её по имени и умоляла её сказать мне правду.

– Это Том О'Брайен, Кэтлин. Он утонул. Вместе со своей лодкой и ещё, ещё… – она бы скорее онемела, чем сказала бы мне всё, но я поняла по выражению её лица.

– И мама? – спросила я.

Она кивнула головой и обняла меня за плечи. И тут же мистер Бреннан сел на переднее сиденье и включил мотор автомобиля.

– Она уже знает, – сказала ему Марта между всхлипываний, и после этого я уже ничего больше не слышала, потому что никто ничего не может слышать, когда всё его тело кричит от боли утраты. Утрата. Утрата. И я всё ещё не могла поверить, что моя мама умерла; и в то же время я понимала, что это правда, потому что во мне жило ощущение гибельного конца, а каждая клеточка моего тела онемела.

– Мы едем к маме? – спросила я.

– Чуть погодя, Кэтлин, нам надо кое-что сначала сделать, – сказали они мне, помогая выйти из машины и войти в гостиницу «Серая Гончая».

Миссис О'Ши поцеловала меня и усадила в одно из больших кожаных кресел с пологой спинкой, Комната была полна народу. Ко мне подошёл Хикки и сел на ручку моего кресла. Он опустился прямо на белую вязаную салфетку, но никто не обратил внимания.

– Но ведь она не умерла, – моляще обратилась я к нему.

– Они пропали около пяти часов. Они вышли из магазина Туохи без четверти пять. Бедняга Том О'Брайен нес два пакета разных припасов, – сказал Хикки.

Если уж Хикки говорит, то это точно правда. Мои ноги онемели, а внутри всё оборвалось. Мистер Бреннан дал мне выпить ложечку бренди, а потом заставил принять две белые таблетки и запить их чашкой чая.

– Она не может поверить в случившееся, – услышала я слова одной из девиц Коннор, и как раз в это время вбежала Бэйба и бросилась целовать меня.

– Прости меня за эту дурацкую песню, – сказала она.

– Отведите девочку домой, – сказал Джек Холланд, и, услышав его слова, я рванулась из кресла, крича, что я хочу к моей маме.

Миссис О'Ши перекрестилась, а кто-то снова усадил меня в кресло.

– Кэтлин, мы ждём каких-нибудь известий из казарм, – сказал мистер Джентльмен.

Он был единственным человеком, который мог успокоить меня.

– Я не хочу домой. И никогда не захочу, – сказала я ему.

– Ты можешь не идти домой, Кэтлин, – ответил он, и на какое-то мгновение мне показалось, что он хочет сказать:

– Приходи жить к нам.

Но

он этого не сказал. Он подошёл туда, где стояла Марта, и стал что-то говорить ей. Потом они поманили к себе мистера Бреннана, он пересёк комнату и подошёл к ним.

– А где он, Хикки? Я не хочу его видеть, – я имела в виду моего отца.

– Ты его и не увидишь. Он в больнице в Гальвее. Потерял сознание, когда ему сообщили. Он как раз распевал песни в пивной Портумны, когда полицейский рассказал ему.

– Я никогда не вернусь домой, – сказала я Хикки. Его глаза чуть не вылезли из орбит. Он не привык к виски. Кто-то буквально всунул ему в руку стакан. Все в комнате пили, чтобы забыться. Даже Джек Холланд взял стакан портвейна. В комнате было страшно накурено, и мне хотелось выйти из неё, выйти и найти маму, хотя бы её мёртвое тело. Всё окружающее предстало каким-то нереальным, голова начала кружиться. Пепельницы были переполнены окурками, воздух в комнате очень горячий и дым плавал в нём слоями. Мистер Бреннан подошёл поговорить со мной. За толстыми стёклами его очков текли слёзы. Он сказал, что моя мама была леди, настоящая леди, и что все соседи любили её.

– Я хочу видеть её, – просительно сказала я ему. Я больше не рвалась к ней. Все мои силы куда-то исчезли.

– Мы ждём, Кэтлин. Нам должны сообщить из казарм. Я сейчас собираюсь пойти туда и выяснить, что нового. Они ищут в реке, – ответил он мне и беспомощно развёл руками, словно говоря, что никто из нас больше не в силах что-то сделать.

– А пока побудь с нами, – сказал он, убирая с моего лба несколько упавших на глаза прядей волос и заботливо отводя их назад.

– Благодарю вас, – сказала я, и он направился в казармы, которые располагались в сотне метров по дороге от гостиницы. За ним последовал мистер Джентльмен.

– Эта чёртова лодка была дырявой. Я всегда это говорил, – сказал Хикки, начиная сердиться из-за того, что его никто не слушает.

– Ты можешь выйти отсюда, Кэтлин? Мне надо поговорить с тобой, – сказал Джек Холланд, подошедший сзади к спинке моего кресла.

Я медленно встала и, хотя я не могла помнить этого, направилась через всю комнату к белой двери. Большая часть белой краски была содрана с неё. Он открыл дверь и придерживал её, пока я проходила в залу. Он подвёл меня к дальней стене, где в подсвечнике мерцала одинокая свеча. Его лицо было в тени. Он прошептал мне:

– Помоги мне, ради Бога, я не могу сделать это.

– Что сделать, Джек? – спросила я.

Мне было всё равно. Я боялась, что мне станет плохо или я задохнусь. Видно, так на меня подействовали пилюли и бренди.

– Дай ей деньги. Боже, я не могу пошевельнуть рукой. У старушки есть всё. – Старушкой была его мать. Она сидела у огня в кресле с высокой спинкой, и Джеку приходилось кормить её с ложечки, потому что её руки были искалечены ревматизмом.

– Боже мой, да для твоей мамы я всё сделаю, ты же знаешь, – и я сказала, что обязательно сделаю.