Деревня едет в город
Шрифт:
– Да-да! Всё поняла! Так и передам! Мы с ним обязательно в клуб придём! Пить ему не дам! Уж если не вас, не меня, то хоть народ послушает!
3. Сход
На повестке дня стояли три вопроса:
– о летнем строительстве нового колодца:
– о недостаточном качестве телефонной связи
– и то, что в протоколе собрания, который вела Марийка, значилось под грифом «Разное».
Под этим «разным» и подразумевалось обсуждение решения Никиты об оставлении родной деревни.
С первыми вопросами
По поводу телефонной связи все также были единодушны. Интернета в Маковке не было, мобильная связь почти не доставала, непостоянный сигнал с вышки в райцентре ловился только с угора, где стоял дом деда Ерофея. Так что проводной телефон был единственным средством связи и даже неотъемлемой частью жизни большинства. Многие, в первую очередь, женщины и, главным образом, пенсионерки часами говорили по телефону с детьми и внуками, с родственниками в других городах и даже друг с другом. Так что было решено направить два письма – в телефонную компанию, которая ленилась проверить и заменить ветхие линии связи, и в газету, чтобы её дополнительно пропесочить. Варвара заявила, что если так пойдёт и дальше, то надо писать сразу в прокуратуру.
Когда дело дошло до обсуждения пункта «разное», староста заметно смутился. Это в человеке строгих правил, ответственном, почти не пьющем и всегда уверенном в себе, заметил каждый житель деревни.
– Товарищи, нам тут поступило предложение обсудить… вернее дать рекомендации… напутствовать одного нашего молодого земляка.
Все взоры устремились на Никиту. А тот, казалось, преобразился. Он весь подобрался, был гладко выбрит, в меру опрятно одет, без привычного стеснения оглядывал своих земляков, а от вчерашней попойки на нём не осталось и следа.
– Это ты про то, что Никитка в Москву собрался? – раздался с задних мест прокуренный голос дяди Авдея. – Дык пущай езжает! Бабке Шуре меньше головной боли. Авось там и ума наберётся!
– У тебя штоль ума палата? – взвилась на дыбы Варвара, резко повернувшись назад всем телом. – Куда он поедет? Его ж бандиты к себе зовут!
– Какие ещё банди… – начал, готовый вступить в перепалку, дядя Авдей.
Остальные, предчувствуя предстоящий зрелищный скандал, крутили головами то к нему, то к Варваре.
– Товарищи! – вдруг гаркнул Василий
– Да чего тут решать? – не унималась Варвара. – Как говорит мой внук, «его разводят как лоха»! Вот поверь мне, Захаровна, – ораторша повернулась к притихшей бабке Шуре. – Замордуют его там! Или вернётся таким же отморозком! А всё из-за того, что на какую-то красивую бумажку повёлся!
– Ой, боже ж ты мой! – охнула старуха.
– Да ты слушай её больше! – вошёл в раж дядя Авдей, который очень любил вступать в полемику после «принятия на грудь». – Что он тут, в нашей дыре, торчать будет? Что он в жизни видел? Школа, работа, пенсия – вот и вся жизнь! Телик по вечерам, зимой – дров заготовить, летом – сено. Он даже в театре, наверное, ни разу не был.
– Да, нужны ему эти театры! Ему б жениться, да детей завести!
При этих словах Варвара многозначительно посмотрела на Марийку. Та, сидя за столом подле старосты, сделала вид, что усердно что-то пишет в протоколе. Но при этом заметно покраснела, что сказало её землякам о том, что слухи об её неразделённых чувствах к Никите, не были надуманны.
– А чего это вы за меня всё решаете? – неожиданно раздался тихий голос самого Никиты.
Он поднялся на ноги и осмотрел присутствующих долгим пытливым взглядом.
– Так мы, это самое… Помочь хотели, – притихла Варвара.
– Действительно, Никита, мы тебя пригласили на сход, чтобы помочь, – сказал Василий Андреевич. – Будешь старше – поймёшь. Мы тебе только добра желаем. Ты в моей бригаде работаешь еще с прихода с армии. Я считаю, что за тебя в ответе. Да, и все земляки так считают. Вот и тётя твоя беспокоится. Так мы уж решили, что совет тебе не помешает.
– Так вы отговорить меня решили?
– Ну, почему сразу отговорить? Разобраться хотели – что да как? Ведь ничего ж неизвестно про эту фирму, которая тебя вдруг ни с того ни с сего пригласила…
– А, кстати, почему это пригласили именно Никиту? – подал голос Серюня, местный «диссидент», как его называли в Маковке.
Было крайне сложно точно определить по виду его возраст. По слухам, он брился, но никто не помнит его без щетины. Видели его и выпивающим, но он и трезвым вёл себя точно также. Всё им подвергалось сомнению и критике. Поправив очки с толстой оправой и линзами, за которыми его глаза казались чуть ли не в два раза больше, чем на самом деле, Серюня продолжил:
– Чем он так прославился? Он что – поднимал сельское хозяйство? Или просто разбирается в политике? Каким образом его выбрали для конференции, да ещё и международной? Опозорится сам и опозорит нашу деревню – как пить дать!
– Так у него в документе и было написано: «Ваша кандидатура была выбрана компьютерной системой путём случайного отбора из базы данных», – зачитав по уже довольно измятой бумажке, вдруг вступилась за племянника бабка Шура, обиженная сомнениями на его счёт. – Случайного отбора! Из базы данных выбрали!