Дерево-до-небес (сборник)
Шрифт:
– Ой, любимый мой Яношка, – вскрикнула королевна, сама не своя от радости, – ни за кого не пойду, только твоею буду, здесь ли, дома ли, мне все едино!
– Да уж ясное дело, здесь мы с тобой не останемся, – сказал Яношка, – как-нибудь домой добираться будем.
Чего ж бы и не добраться, когда дорога есть! И тут только вспомнил Янош, как полз по тоненькой ветке сюда. Сам-то он и назад проползет, а с королевной что делать? Закружится у бедненькой голова, как пить дать закружится, и сорвется она с ветки вниз.
«Что делать, что же мне делать?» –
– Что опечалился, молодой хозяин? – спрашивает конь.
Рассказал ему Янош про свою печаль.
– Эх, хозяин, нашел о чем печалиться! Садитесь-ка вместе с королевною мне на спину и ни о чем не тревожьтесь.
Ну, коли так, мигом вскочил Янош с королевной на коня пятиногого.
– А теперь закройте глаза! – конь им приказывает.
Только они закрыли глаза, а уж слышат:
– Откройте глаза!
Открыли. Видят: стоит конь посреди двора королевского. Соскочили они наземь и бегом во дворец, в покои самого короля.
А король в этот час уже при смерти был. Однако когда дочку единственную завидел, с ложа его будто ветром сдуло, только что в пляс не пустился – спасибо, удержали его. Тотчас велел он призвать священника и мигом обвенчал молодых. А потом задал пир горой, семь стран-государств на том пиру пировало, семь дней, семь ночей все ели, пили, плясали.
И я на том пиру был, до тех пор танцевал, пока башмаки задом наперед не свернул, а тогда уж и сам назад повернул, домой побежал, сам себя догонял, даже пряник медовый с собою не взял.
А кто мне не верит, пусть пойдет да проверит.
Златорунный баран
Жил на свете бедняк, и ничегошеньки у него не было, зато детишек было больше, чем дырочек в сите. Никак не мог бедняк детей прокормить: один день поедят кое-как, а другой день и вовсе так. Горюет бедняк, не знает, что ему делать.
– Подросли ведь уже, не маленькие, – твердит отец сыновьям, – ступайте наймитесь к кому-никому в услужение.
Да только сыновья выросли один другого ленивей, все норовили за отцовой спиной отсиживаться. Хотя все, да не все. Самый малый дельный был паренек, не мог он глядеть на то, как братья его день-деньской баклуши бьют.
– А и верно, подамся я службу себе поискать, – сказал он отцу, – авось и найду что-нибудь подходящее.
Покивал ему отец: что бедному человеку делать – уйдет сынок, одним ртом будет меньше.
И пошел младший сын по свету бродить, по горам и долам. Однажды вечером в селенье пришел. Узнал от людей, что живет в том селе
– Ну что ж, – говорит хозяин, – ты в самую пору явился, я ведь только что своего овчара прогнал. Заступай на его место. Ежели целый год в отаре не случится урона, если сбережешь всех овец моих честь по чести, вознагражу тебя щедро, увидишь.
Так и уговорились: ежели через год об эту самую пору ни одна овца не пропадет из отары, даст хозяин за то пастуху барана златорунного, и заживет бедняцкий сын барином – уж такой это баран особенный.
– Будь по-твоему, хозяин, вот моя рука – не свинячья нога, – сказал парень.
И ударили они по рукам, как между венграми водится.
Дал ему хозяин свирель сладкозвучную, щедро едою снабдил, и погнал паренек отару в луга.
Надобно вам сказать, что хозяин тот три дня за год считал, да вот беда – никак не попадался ему до сих пор пастух, который бы этот год выдержал. А дело-то в том, что пастух должен был днем и ночью отару стеречь, глаз не смыкая, иначе, только задремлет, волки столько овец унесут, сколько бедняку на всю жизнь хватило бы.
Однако наш паренек не дремал, сторожил исправно. А как стала дремота одолевать, вынул он свирельку сладкозвучную и ну играть на ней да наигрывать. Что тут началось! Сколько ни было овец в отаре, все, как одна, пустились плясать. А впереди всех – златорунный баран. Этот баран все возле паренька держался и плясал теперь лучше всех, чинно да красиво, не наглядишься.
Так времечко и прошло, год условленный минул, и погнал пастух отару назад. Неподалеку от ворот достал он свирель сладкозвучную, заиграл, и овцы, приплясывая, пошли во двор. Посреди двора хозяин стоял и считал овечек. Увидел, что ни одна не пропала, глаза так и заблестели.
– Ну, паренек, я тебе вот что скажу: старость моя уже не за горами, полжизни прожито, а такого пастуха у меня еще не бывало. Отдам я тебе барана златорунного, как обещал, пусть он принесет тебе счастье.
Обрадовался паренек, от радости места себе не находит. Распрощался с хозяином чин по чину и со златорунным бараном домой зашагал. Шли они потихоньку, особо не торопились и под вечер добрели до какой-то деревни. Постучался пастух в хороший дом, попросился у хозяина на ночлег.
– Гость в дому – Божий дар, – сказал добрый человек, – заходи, сынок, располагайся.
Вошел паренек, но и барана златорунного во дворе не оставил, с собою в дом привел. Уж как его все разглядывали, как любовались! А больше всех – дочка хозяйская, глядела, не могла наглядеться, всю ночь глаз не сомкнула, о баране златорунном думала. И надумала: встала с постели, тихо прокралась к барану, чтобы, пока паренек спит, вывести чудо-барана во двор и где-нибудь спрятать до времени. Да только что из этой затеи ее получилось? Обхватила она руками барана за спину, а руки-то к руну и приклеились! Обе приклеились – не оторвать.