Дерево миров
Шрифт:
Отонская баллада: Танец с росой
Как от первых лучей нового дня
Оживают белые лепестки,
Так и все вокруг, созерцая тебя
Ловят взгляд и движенье руки
Утро жизни моей осветила собой,
И проснулась песня в груди -
В трех словах и в мелодии тихой, простой
Отраженье свое ты найди.
Среди сада красавиц тебя отыскал
И не вижу теперь никого -
Окружающий мир для себя потерял
Потому что пришла ты в него
Закрывая глаза, отправляюсь я в путь
Вспоминаю тот утренний час
Когда чудо-судьба мне судила взглянуть
На твой танец с росой в первый раз.
Олин Магарэт открыл глаза и тут же зажмурился, отворачиваясь от окна – сквозь волнистое стекло бил яркий солнечный свет. Кто-то хриплым голосом пел на улице балладу, изрядно фальшивя на высоких нотах. Олин поморщился и потянулся, поправляя одеяло из мягкой шкуры. «Раз старик
– Доброе утро, Олин! – улыбающийся седой старик со двора напротив тяжело разогнул спину, прекратив рыться палкой на грядке.
– Доброе утро, дедушка Хорт! – Олин слегка наклонил голову по обычаю почтения старших.
Большинство соседей сомневалось в особых агрономических способностях старика Хорта, хотя и уважало его как одного из старожилов Малована. В это утро он очередной раз пытался привить к домашней почве какую-то дикую ягоду с ближайшей опушки. Его волшебные камешки, которые он уминал в лунке с отростком, как ни светились таинственным зеленоватым сиянием, не могли убедить растение расправить увядшие листики. На участке старика, как и во всех дворах северного края деревни, большую часть земли занимали гигантские цветы: яры, сиренево-голубые нибы и кричащие красными острыми зубчиками лепестков строги. В их тени располагался некогда аккуратный, а ныне довольно потертый и местами потрескавшийся глиняный дом, над крышей которого вился дымок, распространявший по округе запах травяного чая. Олин завернул за угол улицы, перепрыгнул через лужу и на мгновение встретился взглядом с девушкой в тонком льняном платье, спешившей на работу в поле на южном крае деревни. Внутри что-то ёкнуло, и Олин покраснел, вспомнив свой сегодняшний сон, о котором не решился бы рассказать даже лучшему другу Оду. Эои – а именно так звали встретившуюся Олину девушку – чуть заметно улыбнулась и, хлопнув ресницами, исчезла за большим домом кузнеца на конце улицы. Когда Олин и Эои были детьми, её называли попросту Э, но теперь – в пятнадцать лет – полное имя красиво и гордо звучало в устах соседей, напоминая о недавно отпразднованном юбилее совершеннолетия. Сквозь белесую пелену утреннего тумана над проселочной дорогой проглядывали знакомые дворы и сонные улыбки взъерошенных и спешащих на работу жителей, отвечавших на приветствие Олина кивком или непонятным звукосочетанием, по-видимому, состоявшим из суммы чего-то вроде «Ага» и «Привет». Упрямые лучи солнца местами пронизывали туман, придавая ему таинственный вид и создавая на земле островки веселого света. Утренняя свежесть заставляла поежиться и сделать глубокий вдох – в воздухе успели смешаться ароматы гигантских цветов, запахи трав, дым очага и предрассветная влага земли. Из-за высоких ворот дома кузнеца Киранофа на краю улицы раздавался размеренный металлический скрежет и пыхтение огромных мехов, которые тот ежедневно раздувал еще до рассвета. Пара запряженных в двухколесную повозку винторогов апатично фыркала и топталась на месте в ожидании хозяина – погонщика Масану, по своему обыкновению забывшего запереть дом. Окончательно проснувшиеся птицы рассекали воздух над головами прохожих, целыми стаями щебеча какую-то скороговорку. Оставив справа от себя усадьбу старейшины деревни Соладэра – местного щедрого и за это любимого народом богача – Олин достиг цели – сельской площади, посреди которой поскрипывала на ветру вышка дозорного. Сегодня утром была очередь угрюмого ветерана-охотника Чендэру, о котором говорили, что он знает Лес как свои пять пальцев, видит людей насквозь и обладает особым видом магии. Якобы свои способности он получил от духа дерева шисмантари после того, как он во время летнего пожара много лет назад вынес из пламени его годовалый росток и посадил вновь в безопасном месте. Олин не знал точно насколько эта молва была правдой, но, как и многие, побаивался закутанного в зеленую мантию молчуна.
–Доброе утро, о-Чендеру!
– Приветствую! –
– Позвольте один вопрос, о-Чендеру: не видели ли Вы Ио Магарэт сегодня утром?
– Твоя мать там, – кивнул мрачный сторож в сторону Восточной улицы.
Было очевидно, что другие вопросы были бы совершенно неуместны, поэтому Олин бегом свернул на Восточную улицу, в надежде догнать мать и даже слегка напугать её внезапностью своего появления. Миновав пару домов, он остановился – впереди из тумана показались три силуэта: Ио, мать Олина, медленно вели под руки двое высоких охотников, тех самых, с которыми отец отправился вчера вечером в Лес. Их мрачные лица были обращены вперед, и взгляд пронизывал туман. От этого взгляда холодок пробежал по спине Олина. Лицо матери было скрыто платком, а её сжатые в кулаки руки побелели от напряжения. Один из сопровождающих шепнул что-то другому и тот ускорил шаг, направляясь к Олину. Им оказался Дородо – русоволосый с проседью и немного сутулый лучник с южного края деревни. Приблизившись, он крепко взял Олина за руку и отвел в тень деревянной стены дома. Затем он как бы для уверенности облокотился свободной рукой о стену и медленно произнес:
– Олин!.. У меня есть плохая новость… Так случилось, что… В общем, как мужчина мужчине скажу тебе прямо – твой отец не вернется из Леса, он погиб. Его унес гатанг. Прости…
Несколько мгновений Олин в оцепенении осознавал сказанное. Страшная новость не укладывалась в голове. Не может быть! Неправда! Глаза Дородо говорили вместо слов – это была правда, внезапная и ужасная правда. У Олина потемнело перед глазами и кровь ударила в голову, он инстинктивно бросился к матери, но загорелые руки охотника удержали его. Дородо резко развернул к себе Олина и, держа за плечи, произнес сурово:
– Ей не нужны твои слезы, сопляк. Ей нужно твое крепкое плечо и большое сердце. Ты слышишь меня?!. Теперь ты должен стать отцом своим братьям и сестрам! И никаких истерик! Так?!!
Олин в замешательстве заморгал и быстро закивал головой. Затем глубоко вздохнул, вложил белую и холодную мамину ладонь в свою руку и, поблагодарив смущенных мужчин, произнес:
– Пойдем домой, мам. Малыши наверняка уже проснулись.
Охотничий коршун Чендеру бесшумно сел на руку хозяина, заставив последнего оторвать взгляд от мальчика и его матери, медленно приближавшихся к площади. Каменное лицо сына Магарэта выглядело мужественным на фоне тихого судорожного всхлипывания женщины.
– Тревожные времена настали, Массара, необычайные!.. Не так ли? – произнес Чендеру, задумчиво поглаживая пепельные перья пернатого спутника. Коршун грозно верещал, подергивая головой и расправляя крылья.
– Эй, Магарэт! За мрачным утром настаёт хороший день! Держи вожжи, держи!
Олин с недоуменаием обернулся и впервые в жизни увидел улыбающегося Чендеру, ободряюще трясшего в воздухе кулаком.
Солнце продолжало разгонять клочья тумана теплыми лучами, а птицы – прыгать по мостовой. Запыхавшиеся мехи Киранофа держали ритм. В Маловане настал день.
Глава II: Террано
Ян Серовски поправил наушники. Они вечно сползают и норовят выпасть из ушей. А, опять перепутал правый и левый. Вот, теперь сидят получше. По третьему кругу играет трек «Give Life Back to Music» группы Daft Punk. Новых сообщений нет, заряд 100%. Отлично.
В этот пасмурный октябрьский день Кенсингтонские сады были по-особенному очаровательны. Увядающее величие канувшей в веках мировой империи, спокойствие, и неизменность. Ян любил гулять здесь в одиночку, слушая музыку и попивая газировку. На этот раз это был вишневый «Параллакс». На крышке пластиковой бутылки с рубиновой жидкостью была белой краской напечатана четыерхлучевая звезда, окруженная скошенным овалом-орбитой. Прохладный ветерок пускал рябь по прозрачным лужицам, в которых тонуло тяжелое свинцовое небо. Ян дышал глубоко, прикрыв от удовольствия глаза. Свежесть от зарядившей с самого утра мороси наполняла легкие, помогая расправить плечи.
На одной из пустынных аллей Ян заметил необычное дерево. Его крона спускалась до земли, образуя некое подобие купола или шатра. Это было интересно. Ян подумал, что было бы прикольно посидеть под таким деревом. Внутри и правда было очень уютно: вместо ветра тихая прохлада. Сквозь листву безучастно смотрит серое, скупо отпускающее воду небо. Ян сел, опершись спиной о шершавый ствол, и обхватил руками колени. Широкие белые шнурки на его новых кроссовках на толстой подошве еще не успели потерять своего цвета и теперь выделялись ярким пятном на фоне осенней хмари. Ян был одет в широкие джинсы свободного, если не сказать обвислого, кроя, а также в черную непромокаемую ветровку с белой галочкой Nike на левой стороне груди. Его русые аккуратно подстриженные волосы едва закрывали кончики ушей, а сосредоточенный взгляд серых глаз подолгу задерживался в одной точке. В свои 16 лет Ян переживал настоящий кризис, или, как он сам называл свое состояние, «щенячий скулёж». Сколько он себя помнил, он всегда рос без отца. Но недавно он узнал драматические подробности расставания матери с «банком ДНК среднего качества», как он любил именовать своего биологического отца. Оказывается, беременная мать, брошенная своим бойфрендом, что называется, «без объявления войны», хотела сделать аборт. Ее еле-еле отговорила какая-то тетя Элизабет, вроде бы старая подружка. Это конечно было глупо, но из головы не выходило ощущение, что вся эта самоотверженная забота, которой его все время окружала мама – лишь результат неутихающего стыда раскаявшейся убийцы. Ян поморщился от собственных мыслей или решил переключиться на что-нибудь другое.