Дерево на крыше (сборник)
Шрифт:
В издательстве книгу зарегистрировали и сказали, что отдадут рецензентам. Такой порядок. Книги печатали только в случае положительной рецензии, и не одной, а нескольких.
Лена верила и не верила в успех. С одной стороны, кому она нужна? Сейчас все пишут, всеобщая грамотность. А с другой стороны…
Александр вышел из больницы и тут же уехал на съемку.
Вера устремилась следом, чтобы обеспечить правильное питание. После желтухи Александру нельзя было пить. И есть. Так, ерунду протертую.
И все-таки фильм был снят.
И состоялась премьера. Коллеги плавились от зависти, но мужественно признавали: «Да. Ты лучше нас». Жизнь удалась, несмотря на инфекционную желтуху.
В Доме кино был дан банкет.
Лене прислали приглашение. Не забыли.
Она явилась во всем блеске красоты и молодости. Новое платье, купленное у спекулянтки, блестело и облегало, как змеиная кожа. Но никто не обратил внимания ни на Лену, ни на ее платье. Народу – двести человек. Столы поставлены буквой «П» с внутренней рассадкой.
Александр и Марго сидели на центральных местах.
Лену посадили на краю и сбоку.
Вера практически не сидела. Она все время куда-то бегала, распоряжалась на кухне, встречала и сажала гостей. Не наряжена и не причесана: волосы назад и в хвостик. Вера привыкла все тянуть на себе. За все отвечать. Она и в праздник не расслаблялась.
Александр и Марго сидели, как почетные гости, – скромные, воспитанные, немножко торжественные. В черно-белом. Королева и принц.
Вера – обслуживающий персонал, девка Палашка.
А Лена – вообще никто. Просто пришла и села. И ее не выгнали. Она, конечно, написала хорошую книгу, но кто это знает…
Напротив Лены сидела пожилая актриса с белыми кудельками на голове. Она незаметно достала из сумки фляжку и перелила в нее бутылку водки. Запаслась впрок. Бедная пьянчужка. Ее тоже позвали на банкет. Не забыли.
Лена сидела среди людей третьего сорта. Персоны-ВИП (особо важные гости) – сидели вокруг Александра.
Лена слушала тосты, ковыряла салат и думала: «А что я здесь забыла?» Дома ее ждут, ревнуют, перемогаются в тоске и тревоге. Есть место на земле, где она самая главная, где она ВИП-персона, королева и солнце в небе.
Лена поднялась и тихо пошла к выходу, не привлекая к себе внимания. Это называется «уйти по-английски».
Остановилась возле лифта. Ресторан располагался на четвертом этаже.
Лифт не шел. Лена отправилась вниз по лестнице, держась за перила. Услышала:
– Лена!
Александр бежал за ней следом.
Лена обернулась. Смотрела молча. Ждала, что он скажет. Но он не знал, что сказать. Спросил:
– Ты уходишь?
Зачем спрашивать? Разве так не видно?
Нужны были какие-то слова, чтобы ее удержать. И он знал эти слова, но за них надо отвечать. Александр не хотел ни за что отвечать. Он предпочитал оставаться свободным, как птица. И при этом хотел, чтобы Лена оставалась при нем и сидела где-то с краешку. Яркий цветочек на ковре жизни.
–
День, конечно, его. Но что ему делать за праздничным столом? Есть нельзя, пить нельзя. А сидеть на трезвую голову – скучно. Он с удовольствием ушел бы следом за Леной. С ней было интересно без водки.
Александр вернулся на место.
Тосты шли один за другим. Как там у Окуджавы: «Собирайтесь же, гости мои, на мое угощенье. Говорите мне прямо в лицо: кем пред вами слыву…»
Александру говорили в лицо возвышенные речи, пели осанну. Александр стеснялся, а Марго верила каждому слову. Внимала. Ей это было просто необходимо – подтверждение жизненного результата. «А иначе зачем на земле этой вечной живу»…
После Пражской весны в стране стали закручивать гайки.
Все живое и талантливое запрещалось. Приходилось крутиться как уж на сковороде. Возникали творцы – диссиденты. Они не хотели приспосабливаться. Предпочитали голодать.
Александра не прельщала участь борца-одиночки. Он жаждал успеха и благополучия. Но и продаваться он тоже не хотел.
– Сделай фильм по Островскому, – неожиданно предложила Марго. – Очень хороший автор, хоть и классик. Сейчас нет таких драматургов.
Александр задумался. Прислушался к себе. В душе разливался покой. В случае точного попадания Александр не ликовал, а успокаивался. Но он не привык работать без партнера. Писать одному – это все равно что одному играть в теннис. Должен быть партнер по другую сторону сетки. Прием – подача.
– Кого позвать в соавторы? – спросил Александр.
Он уже знал, кого позвать: Лену. Во-первых, талантлива, во-вторых, не пьет. А в-третьих, никогда и никого он не любил так долго и так хорошо.
Александр сразу решил, что возьмет Лену. Но он хотел, чтобы эта кандидатура была названа не им. Вроде он ни при чем.
– Кого позвать? – снова спросил Александр.
– А зачем тебе соавтор? – удивилась Вера. – Пьеса же есть.
– Я один не умею.
– Ромка Беликов, – подсказала Вера.
– Ромка спился, – жестко заявила Марго. – Его жена из дома выгнала. Живет где попало.
– Можно уехать в Дом творчества, – нашла выход Вера.
– И пить там не просыхая… – Марго задышала, ее лицо покрылось пятнами.
– Что ты хочешь? – обеспокоенно спросил Александр.
– Я хочу Лену! – прокричала Марго.
– От этой Лены толку как от козла молока. Один фильм, и то закрытый, – напомнила Вера.
– Зато не пьет, – отрезала Марго. – Я не хочу жить и ждать, когда мой сын умрет от цирроза…
Марго зарыдала от такой перспективы.
– Ну хорошо, хорошо, – согласился Александр. – Лена – значит, Лена…
Вера насупилась. Присутствие Лены ее раздражало. Однако в пьесе Островского была для нее хорошая роль. Вера сумеет показать свое возросшее мастерство. А Лена – только в титрах, мелкими буквами. Кто смотрит в титры? Никто.