Дерево на крыше (сборник)
Шрифт:
Лена вернулась из-за границы на другой день после свадьбы.
Вечером к ней заехал Алик Пахомов и сообщил о случившемся. Это было поручение Александра: сообщить не по телефону, а лично. Так ему казалось более вежливо и уважительно.
Лена выслушала известие и, воспользовавшись случаем, передала для Александра джинсы.
Алик удивился спокойствию Лены. В ее лице ничего не изменилось.
Может быть, ей все равно. Как говорит его дочка: «до фонаря».
Лена предложила кофе. И когда подносила чашку, у нее дрожали руки.
–
Лена ничего не сказала. Не подтвердила и не опроверг–ла. Руки действительно дрожали. Но это – все.
К часу ночи дом затих. Девочка и няня спали в дет–ской. Сергей – в большой комнате на раскладном диване.
Лена осталась у себя в кабинете. Впереди предстояла долгая ночь, заполненная до краев. Чем? Его предательством. Ее страданием.
Звонить Александру Лена не стала. Свадьба – свершившийся факт. Что звонить? Спрашивать: «Как тебе не стыдно»? Значит, не стыдно. Но надо как-то ответить на его поступок. И Лена знает, как ответить. Она выбросится с пятого этажа. Ее сердце оторвется от аорты, как у принцессы Дианы в тоннеле. Разбитое сердце – вот ответ.
Лена подошла к балкону, отомкнула шпингалеты, дернула на себя балконную дверь. Дверь открылась с треском. Повисла пыльная вата, полоски бумаги.
Балкон был занесен снегом. Из снега выглядывали трехлитровые банки. Виднелись одни круглые горлышки. Лена представила себе, как пойдет босиком по горлышкам… К тому же пятого этажа может не хватить. Мало высоты. Не убьется, а только сломается… И будет доживать свой век в коляске.
Лена постояла перед балконом. Ветер задувал по ногам. Она передумала. Закрыла балконную дверь и замкнула шпингалеты.
Лене казалось, что она не заснет. Будет гореть всю ночь в огне предательства. Но неожиданно заснула. И спала хорошо. Непостижимо.
Сказка про Золушку стала рушиться прямо на свадьбе. Принц Александр быстро напился.
Золушка мгновенно сообразила, что принц – пьющий. Она эту школу проходила. Ее папаша Дабижа был запойный, и Танька за долгое детство и юность хорошо изучила алкогольный цикл: сначала не может остановиться, потом пьет и в промежутках спит. И все это тонет в алкогольных парах.
Татьяна хоть и молодая, но решительная. С ней не забалуешь. На другой же день после свадьбы она вызвала перевозку из своей больницы, у нее там все знакомые. Александра отволокли в стационар, положили под капельницу, вывели из организма токсины. Алкогольный цикл был прерван. Татьяна не собиралась ждать, пока Александр оклемается самостоятельно. Не собиралась тратить на это свою жизнь.
Через полгода Татьяна объявила:
– Ты кодируешься. Иначе я ухожу.
Александр испытующе посмотрел на молодую жену. В ее глазах блеснул холодный кристалл. Александр понял: уйдет. И с кем он останется? Лены нет, мамы нет. Остальным – не до него. У остальных – своя жизнь.
Что остается? Только народная любовь. Но это понятие виртуальное, как сейчас говорят.
–
– Бездарный, но живой, – возражала Татьяна.
– А зачем такая жизнь?
– Живая собака лучше дохлого льва.
На это трудно возразить. Все кончилось тем, что Александр закодировался и перестал пить.
Ни Марго, ни Вера не могли справиться с Александром. Только плакали и стенали. Татьяна – действовала.
Как сказал поэт: «Добро должно быть с кулаками». Но когда любишь, какие кулаки? Только собственные слезы.
Настала перестройка.
Вера как-то вдруг помолодела. Расчесалась. Нарядилась. Выкинула в мусоропровод старый халат.
Снималась постоянно. Ее простонародный типаж оказался востребованным независимо от возраста.
Многие не знали, что Вера разошлась с Александром. Ее ровесники постарели, им было все равно, поскольку старость вообще равнодушна. А молодые – это другое поколение. Глядя на Веру, молодые не могли себе представить, что эта бабушка была когда-то юная, тонкая, что любила и страдала. Казалось, она всегда была такой, как сейчас.
Двадцатый век подходил к концу. Время менялось.
Молодые женщины не торопились замуж. Делали карьеру.
В человеке ценилась личность независимо от семейного статуса.
Вера сделала блестящую актерскую карьеру. Взяла количеством. И личность ее не потускнела от постоянных унижений. Вера была похожа на деревце, выросшее на крыше. Вроде и земли нет, и корням некуда углубиться – а вот оно, деревце. Живое и шелестящее.
Лена продолжала жить, как жила. Работать, как работала.
Она не настраивалась и не перестраивалась, поскольку не гитара. Ее струны и раньше и теперь звучали в одной и той же тональности.
Александр, как оказалось, явился самым большим потрясением ее жизни, и она писала только об этом: о несчастной любви. Бесконечно тасовала колоду, именуемую «Александр». Критики определили ее тему: «Тоска по идеалу».
Если бы не Александр – не было бы темы. И может быть, не было бы книг. Но книги появлялись одна за другой, их расхватывали, как блины со сковороды, потому что каждый человек переживал в своей жизни нечто подобное. И надо заметить, что переживания, связанные с любовью, самые глубокие. И девяносто процентов самоубийств – из-за любовного крушения.
Александр вычерпал Лену, разграбил, заставил страдать. Но эти страдания оказались конвертируемы, как золото. Она переплавила страдания в творчество. Стала знаменита и независима.
Не будь Александра, магнит ее таланта притянул бы другие темы. И не надо было бы так дорого платить за успех. Но это не проверишь. И уже ничего не переделаешь. Все так, как есть.
Однажды Александр позвонил Лене. Она узнала его и удивилась, но скрыла удивление.
– Я любил только тебя, – сказал он будничным голосом. Без подъема. Значит, был трезвый.