Дерево, увитое плющом (Девичий виноград)
Шрифт:
Тут мы обе засмеялись, возможно, несколько нервно. Лиза смотрела, приоткрыв рот, была растеряна и недовольна тем, как я провожу эту сцену, особенно, если сравнивать с моим общением с дедушкой. Насколько я была способна тогда веселиться, мне стало смешно. Конечно, говорить нечего. Лиза — плохой психолог. Что она хотела бы, чтобы я сделала? Устроила милый семейный праздник? Моя роль была намного убедительнее, чем ей казалось.
В следующую секунду Юлия эхом отозвалась на мои мысли. «Слушай, как глупо! Я замечала это раньше, когда встречаешь
«Конечно. Благодарю Господа, что это понимаешь ты. Я… не могу придумать, что сказать, точно так же. — Я улыбнулась ей и терпеливому Дональду. — Я все еще достаточно англичанка, чтобы рассматривать кофе, как лекарство от любого кризиса. Может, войдем и приступим? Как поживаете, мистер Сетон?»
«Ой, Господи, извини! — сказала Юлия и торопливо представила нас друг другу. — Только, ради Христа, зови его Дональд, все так делают, по крайней мере все, кто ему нравится, а если они ему не нравятся, он вообще с ними никогда не разговаривает, так что в конечном итоге получается одно и то же».
Я засмеялась и пожала ему руку. «Это звучит, как замечательный образ жизни».
«Это способствует», — ответил Дональд.
«О-о-у, — сказала Юлия у моего плеча. — Дональд изобрел способ проходить по жизни с минимумом неприятностей для него самого».
Я быстро обернулась. Ничего в выражении лица Дональда не говорило о том, что он воспринял это как оскорбление, впрочем в ее выражении тоже отсутствовало напряжение. Она была очень хорошенькой и веселой и смеялась над ним.
Она ухватила меня под руку. «Ну а где дедушка? Наверняка не в поле в такую погоду? Слишком жарко».
«В постели. Теперь он ложится отдохнуть каждый день».
«Правда? Ему приходится?»
Лиза, так сказать, овладела Дональдом и, издавая обычное вежливое бормотание насчет мытья рук перед тем, как пить чай, погнала его к дому.
Я сказала: «Это просто на всякий случай. Он должен быть осторожным. Есть риск еще одного удара, если он сделает что-нибудь слишком энергично или сильно расстроится. Поэтому, поосторожнее с ним, Юлия. Думаю, мое возвращение уже чересчур, но он воспринял все замечательно».
«А Кон?» — Взгляд искоса оказался весьма пронзительным.
Я ответила легкомысленно: «Он тоже воспринял это хорошо. — Впервые я задумалась, насколько много одиннадцатилетняя Юлия знала об исчезновении кузины. — Увидишь его позже. Думаю, он будет пить чай в поле».
«Хочешь, мы к нему присоединимся? Я помогу, если хочешь, или заставим Дональда все нести, ты вообще-то не выглядишь так, чтобы болтаться по окрестностям в жару, если можно так сказать. Что ты, ради Бога, делала с собой, ты такая тонкая, а у тебя была божественная фигура, по крайней мере, я так думала, что вряд
«Юлия! По крайней мере, ты не тарахтела с такой скоростью, когда тебе было одиннадцать, а если ты так и делала, то я этого не помню! Кто тебя этому научил?»
Юлия рассмеялась: «Дональд».
«Вот в это я не верю».
«Ну, он вообще разговаривает только если необходимо, поэтому мне приходится работать за двоих, притом ума у меня только на одного. В результате половина моих слов ерунда, а молчание Дональда представляет собой стопроцентную ценность. Или это будет двести процентов? Никогда не могла вычислить».
«Понятно».
«И еще ты».
«Я?»
«Да. Никто не умел тарахтеть так, как ты. Истории, которые ты выдумывала, я все еще помню, и всякие смешные глупости, многие казались более настоящими, чем ты сама, и в любом случае они составляли твою самую настоящую часть».
«Может, так и было».
Она вдруг схватила меня за руку и сказала: «Когда ты так смотришь, ты разбиваешь мое сердце».
«Почему?»
«У тебя несчастный вид, вот почему. И ты не по-настоящему улыбаешься. Просто такой вид… Ты не похожа на себя. Ты не была такой раньше».
«Я спросила не о том. Не понимаю, почему тебя беспокоят мои чувства?»
«Правда?»
«Почему ты волнуешься из-за того, что со мной случилось? Я исчезла и ни о ком не подумала, правда же? А теперь вернулась как призрак, чтобы мешать всем спать. Почему ты должна беспокоиться?»
Серо-зеленые глаза приобрели совершенно детское выражение. «Потому что я люблю тебя, конечно».
Коридор казался темным после яркого солнца. Я была этому рада. Через секунду я весело спросила: «Больше, чем архангела Гавриила?»
Она засмеялась. «Он потерял популярность много лет назад. Намного больше».
В определенном смысле приезд Юлии домой был не менее напряженным, чем мой.
Миссис Бэйтс не выходила из кухни. «Очень приятно видеть тебя, Юлия, ты такая роскошная, чистый Лондон. Просто стыд и срам, я скажу, что тебя заставляют так работать на «Би-Би-Си», никакой возможности приехать и повидать бедного деда, уж не говоря о других. Могла бы я назвать кое-кого, кому охота видеть тебя чаще, чем раз в году. А кто этот молодой человек, который вошел с мисс Дэрмотт? Неофициально, говоришь? И что бы это значило, хотела бы я понять?»
Потом неожиданно пришел с поля Кон, явно сгорая от желания приветствовать Юлию, полюбопытствовать по поводу ее шофера.
Забавно было наблюдать за его встречей с Дональдом. Мы тихо сидели и ждали миссис Бэйтс с чаем, когда вошел Кон. Он помыл руки, но остался в рабочей одежде — старые бриджи, белая рубашка с короткими рукавами, открытая у шеи. В старомодную очаровательную комнату он внес запах сена и солнца, а также, стоит признать, лошадей и разогретого солнцем пота. Выглядел он великолепно.