Деревянный Меч
Шрифт:
– На твоем месте я бы все-таки открыл глаза, – тем же странным тоном произнес Санэ.
Кенет нехотя открыл глаза – и едва не подскочил. Откуда только силы взялись!
Но ведь и было чему дивиться!
Солнце начинало понемногу клониться к закату. Бледный серпик дневной луны уже повис над горизонтом. Если верить их положению на небе, Кенет лежал возле Замка Пленного Сокола.
Однако никакого замка больше и в помине не было. И ветер не пересыпал мертвый песок – насколько хватало глаз, повсюду расстилалась степь. А там,
– Г-где мы? – изумился Кенет.
– Я думал, это ты мне скажешь, – невозмутимо ответил Санэ.
Воздух над степью задрожал от рухнувших с неба золотых колес, и у Кенета немного полегчало на душе: хоть что-то знакомое осталось в этой странной незнакомой реальности. Порозовевшие от предзакатных лучей облака спустились на землю почти мгновенно.
– А тебе бы полагалось догадаться, Санэ, – заметил Хараи, принимая человеческий облик. – Певец все-таки.
Аори согласно кивнул. Он обменялся с Аритэйни почти заговорщическим взглядом.
– А ты… догадалась? – ошеломленно спросил Кенет.
– Странно, что ты и сам не додумался, – степенно сказал могучий пожилой дракон.
– Странно, что я вообще еще способен думать, – устало возразил Кенет. – Вы уж лучше мне объясните, что произошло.
– Ничего особенного, – заверил его Хараи. – Просто мир песен – это и мир памяти. Ты ведь не только убил Инсанну – ты сделал так, что его никогда не было. В этом мире о нем и памяти не осталось.
– Значит, все, что он натворил, тоже исчезло! – ахнул Санэ.
– Ну конечно, – улыбнулся дракон. – Империи никогда не было. Никто не ходил войной на степь. И вряд ли пойдет, даже если захочет: Великого Землетрясения тоже никогда не было, и Пограничные Горы стоят себе как стояли. Никто никогда не строил новую столицу. И Имбон. И уж тем более Замок Пленного Сокола. И никто о них не помнит. Их не было.
– А вы почему помните? – выспрашивал Кенет. – А мы?
– Ты это сделал, – последовал незамедлительный ответ. – Санэ был с тобой. А драконы ничего не забывают и не меняются. Да и Санэ скоро многое забудет. Полагаю, свои песни о битве с воинством Инсанны он уже забыл.
– Битва! – простонал Кенет. – Но ведь тогда и битвы никакой не было!
– Не было, – подтвердил Аори.
– И никто не умер… – потрясение прошептал Кенет.
– Во всяком случае, в битве, которой не было, действительно не погиб никто, – педантично поправил его пожилой дракон, и по степи вновь прокатился гул золотых колес.
– Насколько я знаю, в Саду Мостов тебе все разъяснят, – добавил Хараи.
– Кто? – не удержался от вопроса Кенет.
– Не знаю, – знакомым тоном ответствовал Хараи. – Я дракон, а не гадатель.
Кенет улыбнулся и помолчал немного.
– А можно… – начал было он, смущенно глядя куда-то вбок.
– Можно, – прервал его пожилой дракон. – Я разрешаю своей дочери отправиться в Сад Мостов вместе
– Вы на нее не сердитесь? – робко спросил Кенет. Пожилой дракон улыбнулся, но промолчал.
– У нас не принято сердиться на будущую невесту перед сватовством, – фыркнул Хараи. – Дурная примета. Кенет мучительно покраснел.
– Хараи, я как раз хотел спросить… а как у вас принято свататься?
– Дело это не из легких, – ответил Хараи, – но думаю, ты справишься. У тебя ведь есть знакомая сваха?
Кенет вспомнил, при каких обстоятельствах он познакомился со свахой, – и даже кивнуть не смог.
Неизвестно, как долго он пребывал бы в смущении, если бы не Аритэйни.
– Пойдем скорее, – попросила она, – а то мне просто не верится, что мне тоже можно пойти с вами.
Вместо ответа Кенет взял Санэ и Аритэйни за руки, закрыл глаза и шагнул сквозь золотые колеса.
Двоих спутников маг может взять с собой, пересекая пространство привычным для себя способом. Кенет впервые отважился совершить подобное перемещение вместе с кем-то. Может, именно этим и вызвана ошибка?
Им следовало очутиться в Саду Мостов, в покоях наместника Акейро. Во всяком случае, метил Кенет именно туда. Но в опочивальне господина наместника раньше не было ничего, кроме ковра лихогорского тканья и постели. Там не было этого бронзового зеркала. Не было цветов. Не было на стене и свитка с небрежно начертанными строками стихов и изображением тифа, уснувшего возле ручья. Если бы не изувеченные прутья балконной решетки, Кенет был бы полностью уверен, что прибыл не туда.
Балконная решетка осталась от прежней, исчезнувшей действительности.
Только теперь Кенет осознал, насколько бесповоротно иной оказалась действительность новая.
В той, не существующей более жизни Акейро почитал Кенета старшим побратимом, но в этой… полно, да видел ли он Кенета хоть раз? А что, если они и вовсе не знакомы? А если такого человека никогда не существовало?
Зачем Кенет пришел сюда? Зачем ринулся в безумной надежде через горы и степь? Почему не дал себе труда узнать хотя бы…
Дверь распахнулась, и на пороге стремительно возник Акейро – такой, каким Кенет его никогда не видел. Этот Акейро был пошире в плечах, лицо его покрывал ровный золотистый загар, походка была свойственна человеку, привычному к долгим конным и пешим переходам. Но самое поразительное – этот Акейро улыбался! Не усмехался кончиками губ, а именно улыбался, радостно и безмятежно.
– Кенет! – ахнул Акейро. – Ну наконец-то! Я тебя еще третьего дня ждал!
Порывистый нрав Акейро остался прежним, зато в обращении молодой вельможа сделался куда проще. Этому новому Акейро и в голову бы не пришло говорить “вы” в минуту сердечной радости. На поклон Кенета он ответил нетерпеливо и быстро, словно стремясь поскорее разделаться с докучной церемонией.