Деревянный Меч
Шрифт:
Не прошло и минуты, как Кенет в этом убедился. Сражался он хорошо, да что с того. Воин-пьяница попросту вырвал у него цеп. Теперь он сжимал рукояти двух цепов обеими руками и хищно ухмылялся.
– Ну, с-час ты у меня ляжешь! – повторил он и ударил Кенета по лицу. Кенет отскочил, но цеп рассек ему губу. Разбойники разразились воплями издевательского ликования, словно Кенет был загнанным волком.
И тут, ощутив во рту вкус собственной крови – впервые в жизни! – Кенет обезумел. Из самых глубин его души выхлестнула такая ярость, что он пошатнулся под ее натиском. Он набрал в рот как можно больше крови и плюнул ею в лицо противника. Откуда-то послышался
Он напрочь забыл о том, что меч деревянный. А если бы и вспомнил, поступил бы точно так же. Но он не вспомнил, а потому и не удивился, когда глотки всех разбойников сразу исторгли не менее леденящий душу крик – крик панического ужаса.
И тут, заглушая вопли разбойников, с вершины холма донесся грохот. Деревня не подвела своего непрошеного защитника: телеги были готовы вовремя.
Телеги, груженные камнями, мешками со всякой всячиной, сеном и просто пустые, катились прямо на разбойников, сбивая их с ног, сталкивались, переворачивались. Кенет едва успел отступить к лесу и, еле переводя дыхание, наблюдал за разгромом. Из некоторых телег выскакивали деревенские мужики и бросались гвоздить разбойников кто во что горазд. Похоже, кой-кому в деревне все же стало стыдно препоручать битву с разбойниками старикам и малолеткам. Мешки валились на ополоумевших разбойников, и, не успев еще встать, бедняги оказывались под ворохами валящегося сверху сена. А потом с вершины холма спустились старики и подростки. Они по одному выгребали разбойников из-под завала и аккуратно, с деревенской добросовестностью связывали.
Кенет стоял, бессильно привалившись к дереву, и ловил окровавленным ртом воздух. Боль в левом плече едва не заставила его потерять сознание. Зато резкая, хоть и не очень сильная боль в разбитых губах отрезвила его. Мир уже не плыл перед его глазами. Он был угловато резким и очень отчетливым. И мыслил Кенет сейчас точно так, как видел, – резко и отчетливо.
Задумал он одно, а вышло на поверку совсем другое. Река событий не потекла по избранному им руслу, а проложила себе иное. И в то, прежнее русло она уже не вернется. Она текла в совершенно другую сторону – и Кенет, к своему ужасу, уже видел, в какую.
Он попытался вложить меч в ножны, но обнаружил, что не может. Его вновь замутило от боли. Не стоит делать лишних движений. Сейчас он не вправе, он не может себе позволить потерять сознание.
Едва передвигая ноги и волоча меч за собой, Кенет побрел на поиски деревенского старосты. Он-то по крайней мере разумный человек. Ему Кенет сможет сказать о своем беспокойстве.
Увиденная им по дороге сценка лишь укрепила его опасения.
Давешнему побитому мужику, по всей вероятности, не терпелось сквитаться. Он выискал в толпе пленных разбойников своего обидчика и наотмашь ударил его по лицу.
– Ну, убей меня! Убей! – выкрикнул парень. – Жену мою и детей ты, что ли, кормить будешь?
Дальше Кенет слушать не стал. Он закусил рассеченную губу и, расталкивая всех, кто ни попадется, быстро зашагал на поиски старосты. Когда Кенет добрался до него, он едва держался на ногах, и старику пришлось подхватить блистательного господина воина, чтобы тот не упал.
– Знатно вышло, – заметил старик, кивнув в сторону пленных разбойников.
– Знатно, – согласился Кенет. – Ну и что теперь будет?
– А ничего хорошего, – ответил старик и перевел на Кенета уважительный
– Чего тут не понять, – обреченно вздохнул Кенет. – Одно из двух. Или ваши односельчане разбойников будут убивать не до смерти – и тогда, стоит мне уехать, деревне конец. Или деревенские все-таки догадаются. Тогда они этих разбойников убьют по-настоящему.
А их жен и детей даже убивать не придется. Сами в лесу с голоду помрут. Тем более зима скоро. Лучше уж сразу их добить.
Милосерднее как-то.
– Есть еще один выход, господин воин, – тихо произнес старик.
Его глаза встретились с глазами Кенета, и юноша понял, что думают они со стариком об одном и том же.
– Выход есть, – медленно произнес Кенет. – Но если и тут что-нибудь пойдет не так, меня деревня на моих собственных кишках повесит. И сопротивляться я не буду.
– Все выйдет, как быть должно, – пообещал старик. – Вы мне только знак дайте, а я уж подыму тревогу вовремя.
– Темнеет, – невпопад ответил Кенет.
– Это хорошо, – кивнул старик. – В темноте далеко видать будет.
– Ну, совсем издалека лучше не надо, – не согласился Кенет. – Не успеете. Лучше так: на полпути к деревне я улизну. Хорошо бы факел, чтобы мне с огнем не возиться.
– Факелы есть в крытой повозке, господин воин. Возьмите один себе.
Кенет кивнул и отошел от старика. Стянуть факел незаметно ему удалось без труда. Теперь ему предстояло так же незаметно отстать от упоенных победой жителей деревни – задача тоже не из сложных. Шел он медленно, почти нехотя. Ему и так сегодня здорово досталось, а совершить предстоит и вовсе невероятное. Сначала придется бежать. Очень быстро бежать. А потом… нет, об этом лучше не думать. Все существо Кенета восставало против самой мысли, а ему ведь не думать – ему нужно сделать.
Занятый своими невеселыми раздумьями, Кенет не заметил, что селяне с пленными разбойниками уже поравнялись с ним. Завидев Кенета, разбойники дружно завопили. Трудно сказать, чего больше было в этом крике – ужаса или изумления. Неспособный сейчас на более сильное чувство, Кенет вяло удивился. И чем их, в самом-то деле, так напугал обыкновенный деревянный меч?
Никому не казалось странным, что господин воин едва плетется: окровавленный Кенет со скособоченным плечом выглядел прямо-таки устрашающе. Скорей уж непонятно было, почему и как он еще ходит. Крестьяне, ведущие пленников, почтительно миновали его. Кое-кто остановился и спросил, не помочь ли чем господину воину, но Кенет неизменно качал головой и с преувеличенно вымученной улыбкой отвечал, что сам справится. Что ж, и это понятно. Гордость господина воина одолела. Пусть справляется сам как знает. Такого гордеца уговаривать – себе дороже.
Оказавшись позади всех, Кенет первым делом размотал пояс и, закусив губу, чтоб не заорать на всю округу, примотал левую руку к телу, чтоб не болталась на бегу. Есть, конечно, способы заставить себя не ощущать боли, но он еще не настолько наловчился их применять. Времени у неопытного Кенета изгнание боли займет много, а как раз времени у него и нет.
Он нырнул в лес и побежал, скрываясь за деревьями. Дорога через лес труднее, но короче. Он успеет. Должен успеть.
Он запрещал себе думать, сколько часов – дней – недель – лет, сколько шагов невыносимой боли ему осталось. Он просто бежал, пока не возник перед ним общинный амбар. При виде цели Кенет разом лишился сил. Он рухнул на колени, ткнулся лбом в прохладную ночную землю и тихо завыл.