Дереза. Любовь зла
Шрифт:
Удача им все-таки улыбнулась. Через полчаса они нашли камеру Федора. Беда только, лаз был закрыт решеткой, а отверстие было столь маленьким, что пролезть в него девушка еще смогла бы, но вот рослый широкоплечий мужчина - никак. А дальше была камера. Поэтому выбор у них был не велик: или ползти дальше, а потом искать Аленкиного жениха обычным путем, либо всем оказаться взаперти.
Но Федор все равно воспрянул духом, узнав, что любимая его смогла бежать, а заодно нашла свою рогатую сестру, которая опять пыталась всеми командовать. Зато Ульяна, в отличии от девиц, сохранила способность мыслить
– Мы скоро вернемся за тобой.
– прошептала Аленка и затихла.
В коридоре послышались шаги, а потом в камеру вошли два стражника, еще двое ждали снаружи. Пришедший с ними тюремщик подал железные кандалы и помог заковать руки узника.
– Куда вы его?
– он все же решился спросить стражу.
– Казнь же назначена на завтра, а допросов было более, чем достаточно.
– Король велел привести этого узника в Черную башню.
– один из них все же снизошел до объяснений, когда Федора уже вывели в коридор.
Надсмотрщик только руками развел и пошел назад в свою коморку, оставив пустую камеру незапертой.
– Что нам теперь делать?
– прошептала Аленка.
– Теперь мы хотя бы сможем выбраться наружу. И мне все равно надо было в Черную башню.
На пол камеры первой спустилась Аленка, затем Ульяна передала ей свой драгоценный кубок и ловко спрыгнула вниз, почти не создав лишнего шума.
– А как же я?
– жалобно спросила Лизбетта.
– Здесь высоко.
– Или спрыгивай сама или оставайся там.
– ехидно заметила коза. Она не то чтобы нянчится ни с кем не собиралась, она даже малейшего почтения особе благородных кровей не выказала.
– Мы потом за тобой вернемся. Если выживем.
Принцесса засопела обиженным ежиком, но все же спустила вниз ноги, затем повисла на руках, а после и вовсе спокойно спрыгнула вниз.
– В башню?
– обе девушки вопрошающе смотрели на козу, ожидая дальнейших указаний.
– В башню.
– согласилась та и, перехватив губами кубок, засеменила к выходу.
Интуиция подсказывала ей, что искать Бальда в подземельях уже не имеет смысла...
Глава двадцать первая. Быть драконом не просто...
Он не помнил, как долго лежал на холодном каменном полу. Может быть несколько часов. Или все-таки дней?
В тело впивались жесткие путы, жгли, мучали, выпивали силу. И тело было слабым, человеческим. Неспособным освободиться от оков.
Он чувствовал нарастающий огонь внутри, согревающий, не дающий уйти за грань. А ведь ушел бы, если бы был простым человеком. Но та волшба, что сдерживала силу дракона, не способна была уничтожить оную.
Иногда он впадал в забытье, и те мгновенья (или все -таки часы?) приносили облегчение, помогали прожить еще чуть -чуть и не сойти с ума.
– Рэн...
– тихо звучит в тумане знакомый голос, зовет, навевает воспоминания, и снова переносит в то далекое знойное лето.
Он совсем молод. Его вторая Багровая луна наступит лишь через несколько лет. Ровно, неспешно ступает под ним конь по дорожной пыли. Жарко. Конь дышит тяжело, да и у самого пот стекает по лицу. Но уже совсем скоро впереди
А пока что по обе стороны дороги сколько видно глазу простираются поля пшеницы. Налилось зерно, клонит к земле тяжелый колос, вот и трудятся крестьяне от зори до позднего вечера, спешат собрать богатый урожай. Хороший выдался год, хлебный, но и зима будет тяжелая, морозная и долгая, а посему сейчас нужно собрать все, чем одарили земля и солнце.
К реке он выехал в полдень, спешился и повел коня к воде и только на берегу расседлал, позволив зайти в воду. Ветра не нужно стреноживать, никуда -то он не уйдет от хозяина. На редкость умный и преданный конь. И чужака к себе не подпустит. Вот и сейчас поднял голову, оторвался от воды и тихонько предупреждающе заржал.
Он и сам слышал, что по тропе, ведущей к реке через кусты, к ним идут. Именно к ним. Он даже знал, что это крестьянская девочка, видел, что люди в полдень ушли с поля отдохнуть и отобедать, большая семья разместилась в тени деревьев и были слышны разговоры и смех, когда он проезжал мимо. Девочка несла кувшин. Или все -таки девушка? Нет. Еще девочка. Вот пролетит пара вёсен - и она заневестится. А пока еще на ней простая рубаха, перешитая из мамкиной да выгоревшая на солнце некогда красная понева. Босые ноги ступают уверенно, не торопятся.
– Доброго вам дня!
– и голос звонкий, но уже не детский. Стоит, смотрит прямо и протягивает кувшин.
– Вот. Матушка велела передать. Угощайтесь.
– Благодарствую.
И кувшин принял, только пальцы случайно коснулись девичей руки и словно молнией пронзило. А она руки не отдернула и в глаза посмотрела своими пронзительными голубыми глазищами. Таких ярких ему раньше видеть не доводилось, словно осколки летнего неба или вот как неприметные цветочки, похожие на звезды, что растут во ржи. И волосы ее, заплетенные в две тугих косы, эту самую рожь напоминали, золотились на солнце. А ведь известно, что драконы охочи до золота.
А она. Ишь ты! В глаза смотрит и взгляд не отводит. Озорной и немного дерзкий. И понимает все, видит вертикальный зрачок его глаз, а значит знает кто сейчас перед ней.
– Это квас.
– добавляет уже совсем тихо и все же отводит глаза. Стоит, потупившись, разглядывает свои босые ноги.
– В жару хорошо жажду утоляет.
Он все-таки взял кувшин и сделал несколько жадных глотков.
Девчушка не уходила, ждала. Знамо дело - кувшин в крестьянском хозяйстве вещь нужная! И лишь когда он передал ей опустевший кувшин, споро поклонилась, пролепетала что-то и сиганула вверх по тропе, словно гнались за ней.
– Чудная!
– промолвил он чуть слышно, а Ветер снова тихонько заржал, соглашаясь с хозяином.
Еще тогда на берегу он дал себе зарок - коль встретит ее снова, обязательно спросит имя. И не только имя.
***
И снова река воспоминаний неумолимо несет его через годы. Снова лето и берег той же реки, только место другое. Здесь у самого берега раскинулись березовые рощи, и деревенские девушки в самую короткую ночь лета будут водить хороводы да песни петь в честь Матушки Лады, а после плясать у священного костра да венки на воду пускать.