Дерьмо
Шрифт:
Боулинг в День подарков. С Блейдси. Что может быть печальнее? Вокруг и во всем разруха и угнетенность. В доме полный бардак, всюду мусор, запахи, разбросанная одежда. Вонь становится заметной даже для меня, когда я вхожу в дом с улицы. Эти безответственные самоубийцы-неудачники, эти детишки-наркоманы, эти гребаные уличные подонки - все они встречают Рождество лучше, чем я. Кэрол хотела разобраться во всем. Посмотрела бы, какие неудобства причинила мне своим упрямством...
Меня трясет, меня тошнит, нервы ни к черту. Садиться в гаком состоянии за руль невозможно. К тому же автомагнитола сжевала пленку
– Собирался перейти на компакт-диски, но подумал: их ведь надо где-то хранить.
– Знаешь, вообще-то они занимают ненамного больше места, чем кассеты.
– Покажи, - бросаю я.
Недоумок улыбается, как даун, и вытаскивает из-под стереопроигрывателя пластмассовый контейнер, набитый гребаными дисками.
– Все просто, и место много не занимает. А помещается в нем до пятидесяти дисков.
Блейдси снова улыбается. Пиздюк!
– Верно, - говорю я; голос звучит хрипло и сухо, как у полицейского при исполнении.
Заходим в дом, и я как бы невзначай прихватываю коробку с собой. Мой недалекий гость с кислым видом оглядывается, несомненно, отмечая царящий в комнате беспорядок, но предусмотрительно помалкивает.
На случай, если ему придет в голову спросить о Кэрол и девочке, наношу предупредительный удар:
– Как у тебя с Банти? Ты говорил что-то вчера, но я так толком и не понял.
– Не очень хорошо, Брюс.
– Блейдси моментально мрачнеет.
– Вообще-то я сегодня вечером отправляюсь к матери в Ньюмаркет. На несколько дней. Повидать родных и все такое. Банти решила, что останется здесь. Устроила такой концерт. А ведь я и так вижусь с ними очень редко.
– Ну что ж, правильно, - киваю я.
Итак, старушка Банти остается одна. Совсем одна. Ну нет, мы такого не допустим!
– Да... в общем, это превращается в проблему.
– Причем немалую, брат Блейдс. Значит, тот извращенец продолжает ее донимать, да? А какой у него голос?
– Знаешь, он говорит немного в нос. Я бы сказал, парень откуда-то с севера Англии, скорее всего из Манчестера...
– рассуждает Блейдси.
– Из Манчестера, - повторяю я.
– Боюсь, я не очень силен в этом, различаю разве что кокни - сам жил там какое-то время.
Как раз в этот момент, как и было задумано, на экране появляется большая голова Фрэнка Сайдботтома, а диктор объявляет следующий номер. Вот и «Радио Таймс» пригодилась.
– О господи... этот парень в ящике... как раз тот самый голос! Тот клоун в телевизоре! Послушай!
– Серьезно?
Я добавляю звука. Фрэнк говорит о том, что мама не позволяет ему засиживаться у телевизора допоздна, а потому ему никак не удается посмотреть самые классные номера.
– Парень в маске...
– Точно. Очевидно, наш извращенец меняет голос, подражая этому телеведущему.
Ждем, пока на экране не появляются титры.
– Вот черт, - бормочет Блейдси, - его зовут Фрэнк. Фрэнк Сайдботтом.
Я встаю, подхожу к телевизору и делаю вид, что набираю номер. Потом притворяюсь, что спрашиваю телефон студии
«Гранада».
–
Некоторое время разговариваю с пустотой, делая пометки на листе бумаги и многозначительно подмигивая Блейдси, который смотрит на меня во все глаза. За толстыми стеклами очков они кажутся огромными, больше даже, чем глаза Фрэнка Сайдботтома. Новые очки Блейдси - будем знакомы. Такая же хуйня, как и старые.
Бросаю трубку и показываю брату Блейдси большой палец.
– Есть. Надо съездить в магазин и поискать записи Фрэнка Сайдботтома. Девушка, с которой я разговаривал, сказала, что подделать его голос совсем не трудно. Надо лишь прижать к переносице пальцы. Мааан-честэр, - гнусавлю я, стараясь, чтобы получилось не очень похоже. Блейдси ловит приманку на лету.
Нет, не так. Послушай меня. Мэээн-честэр!
Он довольно усмехается.
– Да, брат Блейдс! Отличная работа!
Мне вдруг становится трудно дышать - вчерашняя пьянка начинает догонять. Почки уже не справляются с мочой, подсели за столько-то лет. Иногда кажется, что все, пронесло, и ты вздыхаешь с облегчением, но тут приходит настоящее похмелье, и тебя трясет и колотит, и с каждым разом становится все хуже. Мы мчимся в город. На хуй мне боулинг. На хуй эту Роуз-стрит. Сейчас бы собачьей шерсти нюхнуть. Блейдси держится на апельсиновом соке. Я его не цепляю, мне нужно, чтобы мудак спокойно уехал и оставил Банти в полном одиночестве.
Хотя сегодня и праздник, в городе почти все открыто. Магазины, похоже, решили не ждать до первого января. Блейдси покупает пару кассет и слушает Фрэнка Сайдботтома. Попутно навещаем несколько баров на Роуз-стрит, так что вскоре я уже хорош - много ли требуется на старые дрожжи. Замечаю пару уголовных типов, в том числе одного хмыря: Билли по кличке Пальцы. Он, как всегда, в белом пальто.
Работает Билли Пальцы по одной и той же схеме: заходит в магазин, делает заказ, просит погрузить все в тележку и сваливает.
– Билли, - говорю я.
– Мистер Робертсон. Как дела?
– спрашивает этот ловкач.
– Очень хорошо. А у тебя?
– Отлично, мистер Робертсон. А вы... э-э... на работе?
– Так я тебе и сказал. А вот ты, похоже, на работе, а?
– Мистер Робертсон...
Билли улыбается, поворачивает руки ладонями вверх и уходит.
– Знакомый?
– интересуется Блейдси.
– Вроде того, - улыбаемся мы.
Возвращаемся домой с пленками и кое-какой жратвой и проводим остаток дня, записывая па магнитофон имитации голоса. Я стараюсь не сильно, но Блейдси демонстрирует настоящий талант. Похоже, ему даже нравится. Я бы сказал, что это грустно, но на самом деле все еще хуже.
– Да, Блейдси, у тебя выходит лучше. Наверное, дело в том, что ты англичанин.
– Хочешь сказать, тот извращенец тоже англичанин?
– спрашивает Блейдси.
Мы решаем подыграть придурку.
– Блестящая мысль, брат Блейдс, просто блестящая. Но пока судить рано. Может, он просто хороший имитатор. Однако для начала неплохо бы принять твое предположение в качестве рабочей версии. Будем исходить из принципа, что правила везде одинаковые.
Блейдси кивает с видом знатока и усмехается.