Держава богов

Джемисин Нора Кейта

Однако тут он заговорил. И голос был тот же – негромкий и ровный тенор.

– Не послабление, – ответил он, и я не столько услышала, сколько представила, как его мысль тасует бесчисленные языки и возможные фразы, выбирая единственно подходящие. – Скорее, переоценка приоритетов.

Я кивнула и опустила ладони на перила крыльца – легонько, чтобы он не заподозрил, что я нуждаюсь в опоре. Так, просто руки положила: надо же их куда-то девать.

– Это после того происшествия с Вихрем? Говорят, ты вел себя молодцом.

– В достаточной мере.

Я невольно

улыбнулась. Вечно он гонялся за полной и окончательной точностью. Теперь его голос слышался ближе. Он еще не поднялся на крыльцо, но мощеной дорожки, что вела к моим садовым терраскам, уже достиг. И при этом я не слышала его поступи, что означало…

– Я теперь свободен, – сообщил он. – Насовсем.

Я кивнула:

– Всего-то через сто лет и благодаря некоторой перемене. Мои поздравления.

– Заслуга не моя, но все равно спасибо. – Он еще приблизился, остановившись напротив меня. Я чувствовала его взгляд. Он рассматривал меня, возможно припоминая красотку, какой я когда-то была. – Я уж боялся, что больше не увижу тебя.

Услышав такое, я не удержалась от смешка, слишком резко прозвучавшего в неподвижной тишине.

– А я, наоборот, боялась, что увидишь. Вот нет бы появиться, когда я лежала бы на смертном одре! Это было бы и мило, и романтично: исполнил бы какое-нибудь последнее желание, попрощался с давней подружкой. А сейчас я, ты уж прости, собираюсь прожить еще несколько лет, вся такая скрипучая и наполовину беззубая. Вот хрень-то!

– Преходящее бессмысленно, Орри. – Боги благие, его голос… Я и забыла, как славно звучало в его устах мое имя. – В самом главном ты нисколько не изменилась.

– Но я не та, что была! И ты не тот, каким я тебя знала! Я теперь Безрада – не забыл? Орри Шот давно умерла. – Я непроизвольно стиснула перильца и усилием воли расслабила пальцы. – Преходящее, может, и бессмысленно, но только не для нас, смертных. Ты сам сто лет смертным был, неужели так и не понял?

Он улыбнулся. Его улыбку я тоже успела подзабыть. И то, как я всегда ощущала его.

– Понял. Но я не меняюсь.

Я вздохнула и, отняв руки от перил, подула на них. Спасибо холоду – он помогал скрыть истинную причину колотившей меня дрожи.

Он вновь передвинулся, и теперь я услышала его шаги по дорожке: уверенные, тяжелые. Вот он взошел на ступени крыльца, потом на крыльцо: размеренное топ-топ-топ по старому дереву. И вот наконец он встал рядом, и весь мой левый бок обдало жаром его близкого присутствия. Я как будто стояла возле печи, только это была живая, дышащая печь, которая еще и смотрела на меня так, словно я в этом мире была единственным значимым существом.

У меня вырвался вздох, долгий и неровный.

– А знаешь, ведь я замужем побывала. За местным. Почти сорок лет прожили. – И я зачем-то добавила: – Это долгий срок для нас, смертных.

Если уж начистоту, Синго прожил со мной достаточно долго, чтобы заметить – я не старюсь. По крайней мере, не так быстро, как полагалось бы. Под конец он все отпускал шуточки насчет молодых и эффектных жен рядом с пожилыми мужьями. Тогда я наконец-то припомнила, что

и мой отец даже в старости оставался весьма моложавым. Сообразив, что к чему, я загоревала: вот умрет Синго, и придется мне опять, бросив все, переезжать в другой город и начинать жизнь заново. Иначе не миновать слухов и пересудов. И мне еще снились кошмары о том, как за мной является Теврил Арамери. Глупость, конечно, ведь тот уже несколько десятилетий как помер, и ретивые наследники успели сравнять его могилу с землей. Так что, возможно, мои тайны очень надежно погребены. Возможно…

Синго свозил меня в этот город и помог выбрать дом. Починил, как умел, треклятую вьюшку. И скончался, завещав мне всенепременно взять нового мужа, чтобы не быть одинокой. Я его не послушалась…

Стоящий рядом со мной кивнул:

– Ты была счастлива с ним. Это хорошо.

– Сорок лет брака и правда не шутка, – ответила я.

Но я действительно была счастлива. Даже очень. Синго был именно таким мужчиной, который мне требовался: основательным и надежным. Вот бы он еще и прожил подольше… Я снова вздохнула, непроизвольно успокаиваясь в тепле, от которого в теле словно размякли все косточки и начал накатывать сон. Может, поэтому я оставила в покое соображения такта и сказала правду:

– Я понимала, что ждать тебя было бы глупо.

Я собиралась его уязвить, но он не подал виду.

– Мудрое решение, – заметил он. Помедлил и добавил нечто, исполненное, как за ним водилось, глубокого смысла: – Ликуя упоминала, что другого мужа у тебя не было.

Вот несносная девчонка! Вся в отца! Оба только и делали, что вмешивались в чужие жизни – и ждали, что это будет воспринято как должное!.. Потом я осознала подразумеваемое и нахмурилась:

– Не было. Но не из-за тебя. Я просто не хотела пережить еще одного мужа и опять притворяться, что я – это не я. Во имя ночи и дня, ты как был поганцем, так и остался!

Он не ответил. Само его молчание было достаточным ответом. И его присутствие тоже, хотя, конечно же, оно не могло означать того, чего я так боялась. (Или же на что надеялась? Нет-нет-нет…) Но я его знала, я действительно хорошо знала его: поступки без цели были противны его природе. В прежние времена он иногда совершал их, но лишь потому, что сам был сломан: они служили, так сказать, внешними признаками более глубокой болезни. И вот теперь он восстановил свою целостность. И он здесь. Сообразить бы еще ради чего.

Я могла бы просто-напросто спросить. И он бы рассказал. Но я не была, как когда-то, безрассудно смелой девчонкой. Возраст приносит с собой осторожность, а может, и трусость. И я переменила тему:

– Ликуя знала, что ты решил меня навестить?

– Мы никогда не говорили об этом.

Я кивнула. И ответил, и не ответил. Понимай как хочешь.

– Если тебе вдруг интересно, она вполне выздоровела. Ее магия еще не восстановилась, но в телесном плане она почти так же бодра, как и до сна. – Я повела плечами, безотчетно нежась в тепле. – Этот тип, ее парень, тот еще подарок, но он ради нее какие угодно преисподние пройдет.