Держава богов
Шрифт:
Верно, проще. И для меня, и для нее. Конечно, она не хотела, чтобы я здесь находился. И я тоже не хотел здесь находиться – ослабевший, отяжелевший, беспомощный. Я хотел быть с… Погодите-ка… О нет, нет!
– Нет, – прошептал я.
Она снова вздохнула, на сей раз раздраженно, и я понял, что она восприняла мое «нет» как ответ на ее недавний вопрос. Я сделал героическое усилие и схватил ее за руку, отчего Шахар вздрогнула.
– Нет, я не о том. Шахар, как ты меня сюда вызвала? Ты использовала науку писцов или… Или ты каким-то образом повелела?
– Я тебя не вызывала. Ты сам вдруг появился.
– Нет,
И, во имя всех демонов, я уже чувствовал его приближение. Его ярость заставляла весь мир смертных пульсировать животрепещущей раной. Почему она этого не ощущает? Мне бы заорать на нее, но вместо этого я тряхнул ее руку.
– Ты вытащила меня из него, и он убьет тебя, если ты немедленно не расскажешь, что ты сделала!
– Кто… – начала она и смолкла, а глаза у нее распахнулись, потому что теперь и она это почувствовала. Еще бы, ведь сейчас он находился с нами в комнате, принимая зримый облик. Светящиеся стены разом померкли, самый воздух дрогнул и благоговейно застыл.
– Сиэй, – произнес Ночной Хозяин.
Я закрыл глаза и помолился о том, чтобы Шахар молчала.
– Я здесь, – отозвался я, и в следующее мгновение он опустился на колени подле меня, а его темный плащ разостлался вокруг него по полу. Леденящие пальцы коснулись моего лица, и я подавил желание рассмеяться над собственной тупостью. Я сразу должен был понять, отчего мне так холодно!
Он повернул мое лицо из стороны в сторону, изучая меня с помощью зрения, и не только. Я без звука позволил ему это, потому что он был моим отцом и имел полное право тревожиться обо мне, но потом перехватил его руку. Мое прикосновение придало ей материальности, и я ощутил приток силы, льющейся из неисчерпаемого кладезя его души. Я с облегчением перевел дух.
– Наха. Расскажи.
– Мы обнаружили тебя плавающим в пространстве. Ты был как душа, утратившая пристанище. Йейнэ пыталась исцелить тебя, но не смогла. И тогда я принял тебя, чтобы уберечь.
А в утробе Нахадота, куда он меня принял, царили холод и тьма.
– Что-то я не чувствую себя исцеленным…
– А ты и не исцелен. Я не мог найти средства, чтобы вывести тебя из того состояния. Не мог даже сохранить.
В его голосе, обычно не слишком богатом оттенками, зазвучала горечь. Дар останавливать процессы, развитие которых зависело от времени, достался Итемпасу; Нахадот такой способностью не обладал совершенно.
– Самое большее, что я мог сделать, – продолжил он, – это оберегать тебя, пока Йейнэ искала лекарство. Но тебя у меня забрали. Я не мог понять, куда ты вдруг делся. Сперва не мог…
И темная бездна его глаз обратилась в сторону Шахар. Она вздрогнула и съежилась – и было из-за чего.
У меня не имелось причин желать ее спасения, если не считать ребяческого чувства чести. Ведь это я когда-то покончил с ее детской невинностью, а значит, был перед нею в долгу. А еще я дал клятву, что буду ей другом. Поэтому я осторожно сел – не прямо у него перед глазами, потому что это было небезопасно, но так, чтобы привлечь его внимание.
– Наха, – сказал я. – Что бы она ни сделала, она сделала это непреднамеренно.
– Ее намерения не имеют
Шахар издала некий звук, вроде едва слышного всхлипа, и на лице Нахадота отразилось голодное пристальное внимание. Я не мог винить его за этот гнев, но Шахар ничем не напоминала Арамери прежних веков. Она вообще выросла, понятия не имея о повадках богов. Откуда ей было знать, что ее страх мог подтолкнуть его к нападению, потому что ночь была временем хищников, а она вела себя подобно беспомощной жертве…
Но не успел я придумать хоть какой-нибудь способ отвлечь его, как случилось наихудшее: она заговорила.
– Г-господь Нахадот… – выдавила она дрожащим голосом.
Нахадот приблизился, его дыхание участилось, и в комнате сразу стало темней. Срань демонская. Но, к моему изумлению, она глубоко вдохнула, и ее страх вроде как отступил.
– Господь Нахадот, – заново начала она. – Уверяю тебя, я не сделала ничего, чтобы вызвать сюда господа Сиэя. Да, я подумала о нем. – Она покосилась на меня. Ее лицо неожиданно стало суровым, что совершенно меня смутило. – И произнесла его имя. Но не потому, что хотела, чтобы он здесь появился. Как раз наоборот. Я разозлилась. И прокляла его.
Я вытаращил на нее глаза. Прокляла? Но перемена в ее настроении сделала то, что не удалось мне: Наха выдохнул и снова уселся.
– Проклятие сродни молитве, – проговорил он задумчиво. – Если ты достаточно хорошо постигла его природу…
– Молитва не выдернула бы меня из твоей пустоты, – заметил я, рассматривая свое тело. Руки и ноги выглядели длинными до непристойности. Даже ладони сделались в полтора раза шире прежнего! Мне полагалось иметь маленькие ловкие пальчики, а не эти здоровенные клешни! – И не могла бы сотворить со мной такое. Ничто не смогло бы такое сделать.
Теперь, когда Наха пополнил мою силу, я мог исправить ошибку. Я приказал себе стать прежним.
– Остановись. – Воля Нахадота перехватила мою и неодолимо стиснула ее, не дав начать обратное превращение. Я испуганно замер. И он тотчас подтвердил мои страхи, сказав: – Тебе более небезопасно менять облик.
– Небезопасно?
– Ты еще не понял, – вздохнул он.
И, заглянув мне в глаза, он передал знание, которое они с Йейнэ обрели за восемь лет с той поры, когда все пошло наперекосяк.
Есть граница между богами и смертными, не имеющая ничего общего с бессмертием. Это материальность: способность быть вещественным, обладать изменчивой плотью. Фундаментальная причина, по которой демоны были слабее нас, хотя некоторые из них по могуществу равнялись богам. Они могли пересекать эту черту и становиться богами, но это требовало чудовищных усилий, и божественность, не будучи их естественным состоянием, получалась лишь временной. Другим смертным преодолевать границу вовсе не удавалось. Они были заперты в своей плоти, они старились вместе с ней, обретали с ней силу или слабость. Они не могли придавать произвольную форму ни ей, ни миру вокруг себя – разве что пуская в ход убогие возможности своих рук и ума.