Держава богов
Шрифт:
15
Солдаты маршируют
топ топ топ
Катапульты мечут ядра
бух бух бух
Лошади рысят
цок цок цок
И падают враги
шлеп шлеп шлеп!
Ступени Зала впечатляли сами по себе: широкие, беломраморные, обрамленные колоннадой, они изящно опоясывали здание. Однако их внушительность явно не удовлетворяла вкусы Арамери, и ступени украсили. По сторонам, точно крылья, воздетые для полета, безо всякой опоры вздымались еще две громадные лестницы. Изваянные из день-камня, они слегка мерцали собственным светом. Выстроить подобное могли только писцы. Лестницы смотрелись величественно даже на фоне гигантского
Платформ наверху день-каменных лестниц я не видел, но нетрудно было догадаться, что на каждой из них писцы установили врата. С их помощью сюда перенесутся Шахар, Ремат, еще кто-нибудь из Главной Семьи и сойдут к ступеням Зала. Предсказуемо до отвращения, но это ж итемпаны! Чего от них еще ждать!
Вздохнув, я вытянул шею, озираясь с выгодной точки: я сидел на крышке мусорного бачка на углу тупиковой улицы, примерно в квартале от здания Зала. Проспект Благородных представлял собой сплошное море людских голов. Тысячные толпы стояли на месте, переминались, прогуливались, смеялись, болтали. Общее возбуждение реяло в воздухе подобно теплому летнему ветру. Уличные художники города успели бессовестно воспользоваться случаем: повсюду виднелись праздничные вымпелы, танцующие куклы с лицами известных людей и забавные машинки, из которых, если как следует подуть, вылетели блестящие белые конфетти. В воздухе уже густо витали эти искрящиеся пылинки, чудесным образом ловившие пятнистый размытый свет, который в Тени считался дневным. Машинки в равной степени нравились и детям, и взрослым, а меня то и дело пробирала дрожь: когда поблизости радовались игрушкам, во мне пробуждалось то немногое, что еще оставалось от бога.
Кругом было столько всего отвлекающего, что сосредоточиться удавалось с трудом. (Руки так и чесались побаловаться с одной из кукол. Как же давно у меня не было новых игрушек!) Но следовало заниматься делом, и я продолжал вглядываться в толпу, придерживаясь за водосточную трубу и наклоняясь то в одну сторону, то в другую. Когда я увижу то, что высматриваю, я пойму. Это был лишь вопрос времени.
А потом, когда я уже начал волноваться, я увидел его. Он прошел мимо группы женщин, задыхавшихся от ужаса и восторга: какое событие, какая толпа! Это был нечесаный мальчишка лет девяти или десяти. Амниец в потасканной одежонке, словно взятой из кучи, куда складывали десятину для Белого Зала. Проходя мимо женщин, он споткнулся и схватился за одежду на спине одной из них. Потом быстренько извинился. Отлично сработано! Пятясь и кланяясь, он исчез в толпе едва ли не прежде, чем тетка осознала прикосновение.
Я восторженно заулыбался. Спрыгнул с бачка (на мое место тотчас забрался какой-то тип и еще проводил воинственным взглядом) и поспешил за мальчишкой.
Я догнал его примерно через полквартала. Он был невелик ростом и пробирался в толпе с легкостью ручейка, текущего в тростнике. Я был взрослым и приходилось соблюдать правила вежливости. Однако я догадался, куда он спешит. У лотка, где торговали соком тамаринда и лайма, крутилась стайка детей. Я обогнал парнишку, когда ему оставалось до них буквально несколько футов. Схватив его тонкую жилистую руку выше локтя, я приготовился действовать быстро, потому что мальчишки его возраста вовсе не беззащитны. Он мог и укусить без особого зазрения совести. И приходилось учитывать, что действуют они в основном стаями.
Мальчишка тут же принялся вырываться, матеря меня на смеси нескольких языков.
– А ну, пусти!
– И что ты у нее спер? – поинтересовался я с искренним
В последнем случае он оказался бы мастером воровского ремесла, идеальным орудием для моих планов.
У него глаза полезли на лоб.
– И ничего я не спер! Какого хрена…
Он вдруг подпрыгнул и вцепился в мое запястье – оно как раз выныривало уже из его кармана. Мне удалось добыть всего одну монетку, потому что мои руки, успевшие вырасти, утратили ловкость карманника. Мальчишка, однако, покраснел от ярости и испуга, и я ухмыльнулся.
Я поднял ладонь с монеткой и сжал кулак. Когда я его разжал, монеток на ладони стало уже две: рядом с первой лежала денежка из моего кармана. Для этого фокуса мне даже не понадобилась магия.
Мальчишка замер. Он не поторопился схватить монетку, лишь устремил на меня неожиданно проницательный и опасливый взгляд.
– Чего надо? – спросил он.
Для начала я отпустил его: я уже завладел его вниманием, и держать его не было нужды.
– Хочу нанять тебя и твоих дружков, обладающих сходными наклонностями.
– Нам неприятности без надобности. – Его речь стала правильной, уличный сенмитский жаргон улетучился так же мгновенно, как и сам он после похищения кошелька у женщины. – Блюстители нас не трогают, пока мы ограничиваемся карманами и кошельками. Если отмочим что посерьезней, небось мигом прижучат!
Я кивнул, мысленно сожалея, что не могу благословить его даром безопасности.
– Мне всего лишь надо, чтобы вы внимательно смотрели по сторонам. Шныряйте в толпе, обращайте внимание на то же, что и обычно, и делайте то же, что всегда. А я, если позволите, буду наблюдать вашими глазами.
Он затаил дыхание, и какое-то время я не мог понять выражение его лица. Он был изумлен, терзался сомнениями, испытывал надежду и страх – и все это разом. Но вдруг он впился в мое лицо таким пристальным взглядом, что я наконец-то – куда позже, чем следовало, – понял, о чем он думал. Когда же это произошло, я заулыбался, и дело было сделано. Его глаза стали как две монетки по двадцать мери.
– Плутишка, – прошептал он. – Плутишка! С неба стибрил солнце!..
Эн запульсировала у меня на груди, польщенная, что и про нее не забыли.
– Не время молиться, – сказал я и ласково приложил ладонь к его щеке. Теперь парнишка был мой. – Сегодня я не бог, а просто человек, которому нужна ваша помощь. Ну как, поможете?
Он кивнул – чуть-чуть официальней, чем следовало. Что за прелесть!
– Давай руку, – сказал я, и он ее тотчас же протянул.
У меня еще оставалось несколько способов вызывать магию, пускай даже грубых и неполноценных. Они были сущим уязвлением для моей гордости, но куда денешься, приходилось ими пользоваться. Вселенная больше не слушалась меня, как прежде, но, пока просьбы оставались несложными, она нехотя повиновалась.
– Смотри, – проговорил я на нашем языке, и воздух вокруг нас задрожал, когда я кончиком пальца нарисовал глаз на ладони мальчишки. – Слушай. Делись…
Контур глаза замерцал серебром, совсем как летающие повсюду конфетти, и бесследно исчез с мальчишеской кожи. Он завороженно уставился на свою ладонь.
– Разыщи своих дружков. Коснись этой рукой всех, кого сможешь, и отправляй шастать в толпе. Действие магии кончится, как только глава семьи Арамери возвратится в Небо.
После этого я сжал в кулак свободную руку и снова расправил ладонь. Теперь на ней лежала одинокая монета в сто мери – больше, чем паренек наворовал бы за целую неделю. Если только не обнаглел бы вконец или не сподобился чудовищного везения.