Держава том 2
Шрифт:
– Пора бы и повзрослеть, – сняла шляпу и стала расстёгивать блузку, – а то так и будете из кустов за дамами подглядывать…
«Водоплавающие успели поделиться женскими секретами»…
– Вы, сударь, по цвету лица сравнялись с заходящим солнышком, – смело сбросила юбку и, приблизившись к потрясённому Акиму, начала медленно расстегивать пуговицы кителя, якобы ненароком прижавшись к нему грудью.
– А у меня перекличка в полку начинается, – не особо уверенно соврал он, вспомнив гавкающие часы.
– Дальше
Сняв китель, Аким понаблюдал за белыми облаками, плывущими над деревьями, и сбросил рубаху. Усевшись на поросшую мхом кочку, стянул сапоги, подумав мимолётно о Натали, поднялся и снял штаны, оставшись в одних белых кальсонах.
В голове гавкала механическая кукушка из часов, и хотелось одеться и убежать.
«Не гимназист уже», – подумал он, вздрогнув от белых плеч, плескавшихся в воде.
– Ваше благородие, ну что вы пугалом отсвечиваете в своих белых кальсонах, – поплыла она к берегу и поднялась во весь рост на отмели.
Кукушка в голове поперхнулась и замолкла, когда увидел не девичью, а женскую большую грудь с шишечками сосков… Чуть выпуклый живот, широкие бёдра, стройные ноги, уходящие в воду и тёмный пушок между ними.
Не раздумывая больше, да и о чём можно было думать кроме раздетой дамы, Аким снял кальсоны и пошёл по коловшей ступни травке к нагой нимфе, насвистывая для бодрости мотив из «Разбитого сердца».
Ольга медленно пятилась в глубину, и вода постепенно скрывала все прелести тела, оставив на поверхности лишь белые, в капельках воды, плечи с налипшими к ним мокрыми локонами.
По дурацкой юношеской привычке, Аким издал вопль кровожадного индейца из племени Навахо, постучал кулаками по груди и ринулся в пучину вод, обратив в паническое бегство плавающих в отдалении гусей и Ольгу.
Они хором заголосили. Гуси, взмахивая крыльями и вытянув шеи, шарахнулись в тростники, а Ольга, взмахивая руками и вытянув шею, шумно бороздя и вспенивая воду, скрылась в ивовых зарослях у берега.
Нырнув и перевернувшись под водой, Аким оттолкнулся ногами от песчаного дна, и вылетев из воды по пояс, вновь огласил мирные берега дремлющей речушки трубным басом индийского слона.
На этот раз никакого ажиотажа на поверхности воды не наблюдалось.
Гуси, не высовываясь, тихонько сидели в камышах, а Ольга – в зарослях ивняка.
Рыба ещё после первого вопля благоразумно покинула опасные места, оставив пришедших на вечернюю зорьку рыбаков без улова.
– Ольга, ты где спряталась? – крутился на воде Аким, заметив, как мокрое женское тело быстро поднялось по ступеням и скрылось в купальне. – Ну вот. То купаться, то передумала, – ворчал он, подплывая к берегу.
Птицы, вытянув шеи,
Ольга осторожно вышла из купальни и направилась к разбросанной на траве одежде.
– С вами, сударь, утонуть со страху можно, или старой девой на всю жизнь остаться, – одевалась она. – Вы что, на ракушку острую наступили? – поглядела на опасливо плывущую белую стаю.
– Да нет, – надевал на мокрое тело кальсоны Аким, – от радости жизни и повышенного биения пульса.
– Отчего же это он так у вас повысился? – внутренне смеясь, поинтересовалась она.
– От гусей, наверное, – недовольно буркнул Аким, сидя на зелёной кочке и с кряхтением натягивая сапоги.
Вначале тихонько прыснув, через секунду Ольга громко и от души рассмеялась, вызвав подозрение у подплывших пернатых.
Погромче моего воздух сотрясаете, – притопывал Аким, проверяя, удобно ли сидят сапоги, и попутно застёгивая рубаху. – На перекличке интереснее бы время провёл, – ввёл даму просто-таки в гомерический хохот.
Гуси, на всякий случай, опять уплыли поближе к камышам.
– А на что вы рассчитывали, сударь? – сквозь смех произнесла она. – На африканский танец живота? – покрутила бёдрами, отчего в голове у Акима опять загавкала механическая кукушка, а горло перехватил какой-то странный спазм. – Чего молчите, мон шер?
– В горле пересохло. Кто-то чаю обещал, – застегнул на все пуговицы китель, увидев бредущую по тропинке парочку. – Пост сдан, пост принят, – встав во фрунт, отрапортовал он Ольге, которая, на этот раз, переломилась от смеха пополам.
Гуси сочли за благо отплыть подальше, а парочка благоразумно растворилась в сени берёз и ещё каких-то дерев.
– Ну что ты так смеёшься? – улыбнулся Аким. – Мало того, людей, мягко говоря, озадачила, так ещё и водоплавающую птицу перепугала, – тихо шли по тропинке, и теперь он не стремился отодвинуть прижатый к груди локоть. – Мадам, а вам говорили, что вы прекрасны? – решившись, поцеловал её в щёку.
– Вот с этого и следовало начинать, а не орать как собакой укушенный,– остановилась и припала к губам молодого офицера.
«Почему так, – с затуманенным сознанием подумал Аким, – целует в губы, а дрожат ноги».
В дачном одноэтажном домике Ольги царила тишина.
– Красота-а, – сидя у раскрытого окна на подоконнике, теребил нависающую ветку яблони Аким. – Велосипедисты не катаются, детишки не бегают и, главное, граммофона нет, – сорвал яблоневый лист, понюхал и зачем-то пожевал.
– Голодный ты мой, – засмеялась Ольга, на этот раз тихо и ласково, поставив на стол нехитрую снедь. – Вина нет, лишь бутылка пива, – оправдалась она. – А граммофон нам с мамой не нужен… Это Варин брат-студент страдает от безответной любви и слушает «Разбитое сердце».