Держиморда
Шрифт:
– Ошибся ты, Афанасий Никанорович, я не барин, я иностранец.
– Ну иностранец и иностранец.- дворник успокоился и вновь затянулся огромной самокруткой: — Чего хотел-то, иностранец?
– Скажи Афанасий Никанорович, в этих дворах чиновник молодой, лет тридцати не проживает? Собака у него такая короткошёрстая, породы доберман.
– И почему ты, мил человек, этим интересуешься? — Опять насторожился Афанасий Никанорович.
— Никанорович, ты что еврей?
– Упаси Господь с чего ты так решил?
–
– Нет, я православный. — дворник осенил себя крёстным знанием.
– Так я тоже православный- я размашисто перекрестился: — Ответь мне как на духу- живет тут чиновник с такой собака или нет. Мыслей у меня худых нет, но очень надо узнать. Если не живет, то я дальше пойду, по своим делам.
– В этом доме господин титулярный советник Воронов Илья Никитич проживают, и собака у него есть, похоже на ту, что ты говоришь.
– А квартира какая у Воронова?
– Тебе-то какая нужда в квартире этой?
– Через два двора отсюда, где выход на набережную, в подворотне, лежит убитый человек и собака доберман, Вот я и решил что где-то рядом он должен был квартировать.
— Айда поглядим!- Никанорович протянул руку когда-то в темноту, и достал оттуда берёзовое полено:- Иди, мил человек, дорогу показывай.
– Ты только уважаемый, рядом со мной иди, не хочу сзади по голове поленом получить.
На что дворник криво усмехнулся и зашагал со мной рядом
Чиновник с собакой так и лежали там, где я из оставил. Дворник склонился к лицу мужчины, долго его рассматривал, потом со вздохом, разогнулся.
– Прими, Господи, душу раба твоего грешного. — пробормотал Никанорович и мы синхронно перекрестились.
– Не повезло Илье Никитичу, не в добрый час он сегодня из дома вышел.
– Ну что, борода, что делать будем?
– Пойду, супругу господина Воронова извещу…
– И какой смысл в этом? Ну придет баба сюда, поголосит, и дальше что?
– Они не баба, они из благородных будут…
– Хорошо, придет сюда не баба, а дама. Поголосит и ничего не измениться. Давай лучше титулярного советника до квартиры дотащим, все лучше будет.
– Дак, как его тащить?
– Давай за подмышки подхватываем и головой вперед тащим. Говори только, куда тащить.
Дотащили, подняли на второй этаж по парадной лестнице, покойник глухо стучал промерзшими туфлями по высоким ступеням. Звонок двери нужной нам квартиры был круглый, механический, с пояснительной табличкой «звонить здесь».
За дверью пронзительно зажужжало, через несколько мгновений раздались торопливые шаги. Дверь резко распахнулась, на пороге квартиры стояла высокая стройная женщина в темном строгом платье. И это явно была не горничная.
— Э-э- барыня…-Замычал дворник.
— Он мертв?
– Да, простите, но уже несколько часов. Подскажите, куда положить тело, просто
– Я не знаю… — женщина прижав ладони ко рту, смотрела на меня с отчаяньем, полными боли, мало что соображающими, глазами.
– У вас ванная комната и вода есть?
– Есть, а зачем?
– Потом расскажу, потащили, Афанасий.
Ванная комната была большая и удобная, места хватило и на живых, и на мертвых.
– Ну что, Афанасий, справишься?
— А что не справиться, дело нехитрое. Только окоченел он в позе больно неудобной…
– Значит ломать придется, что уж сделаешь. Давай, начинай, если что- зови, я помогу, руки ноги на место поставить, чтобы вид был благообразный.
Я вышел из ванной комнаты, а Афанасий, не мешкая, принялся разоблачать покойного.
— Простите, я не представился. Иван Степанович Котов, правовед. В некотором роде, коллега вашего покойного супруга. Как я понимаю, он в охранке служил?
Женщина в испуге отшатнулась от меня:
– Откуда вы узнали? Илья никогда в форме не ходил…
Я достал из кармана ошейник с бляхой.
– Вот тут бляха собаки, что лежала рядом с вашим мужем. Насколько я знаю, это был питомник охранного отделения.
– Значит это из-за Трефа…
– Трефа? Того самого?
Кличку самой знаменитой ищейки полицейского департамента, без всякого сомнения, знала половина России.
– Да нет, конечно. Это один из его сыновей. Просто, насколько я знаю, в полиции особо с кличками не мудрят, и Трефов там несколько. Скажите, Петр Степанович, что случилось с моим мужем?
– Простите, как к Вам обращаться?
– Извините, я не назвалась. Анастасия Михайловна Воронова, как я понимаю, теперь вдова.
— Точно я не знаю, Анастасия Михайловна, что там случилось, но могу предположить, что на него напала группа солдат или матросов, во всяком случае, там, возле подворотни и в подворотне, валялось с десяток винтовочных гильз. Ваш муж, надо полагать, отстреливался из пистолета и нагана, но противников было больше. Из подворотни, судя по следам, выволокли не менее трех тел, мертвых или раненых тяжело, сказать трудно. Собака тоже кого-то покусала, но нее несколько раз ударили штыком и, может быть, попали пулей, крови много, раны плохо видно.
– Собака тоже умерла?
– Когда мы уходили, еще была жива. Я ее завернул в пальто Ильи Никитича, чтобы ему не так холодно было в конце, все равно это пальто было испорчено.
– Спасибо вам, а то я думала, что пальто сняли его убийцы.
– Нет, они карманы обшарили, при нем не было ничего. Извините, но давайте вернемся к прощанию с вашим мужем. Нужна одежда, в которой его будут хоронить и широкий щит или дверь, на которую его пока можно будет положить, пока домовину не привезут.