Держиморда

Путилов Роман Феликсович

Я подождал, ожидая возражений- все надо было решать здесь и сейчас. Куценко поколебался, но через пару секунд сказал уставное «Слушаюсь», развернулся на костылях и гаркнул — «Выходи на улицу строиться!»

Наверное, это было не толерантно и жестоко, гонять убогих вверх-вниз, по лестницам, но в это время о правах ограниченно годных никто не слышал, и народ в серых шинелях, гремя костылями и деревяшками, потянулся вниз.

Вышел я минут через пять. Перед этим подумал, в каком виде показаться перед своими будущими подчиненными и решил, что короткая, отороченная мехом бекеша, папах и хромовые сапоги с черными галифе достаточно оттенят меня на фоне серых шинелей, но покажут, что я не гражданская штафирка, мнением которого можно пренебречь.

Строй инвалидов

впечатлял. Руки, ноги у многих отсутствовали, страшные, зачастую самодельные, костыли и деревяшки, присутствовали. Во главе строя стояли и радостно мне улыбались, держа винтовки «на ремне» два моих знакомца — Василий и Михаил. Вахмистр — гусар, рявкнув команду, двинулся мне навстречу, переставляя костыли по мокрому снегу. На одну ногу он не опирался.

– Господин…

— Капитан.

— Господин капитан, сборный отряд отставных инвалидов построен.

— Здорово, братцы!

— Здрав……

— Вольно, вахмистр.

— Вольно!

— Бойцы! Я капитан революционной народной милиции из далекой страны, под названием Мексика, что на другом конце света, в Америке. Зовут меня Котов Петр Степанович, до революции я был правовед, по-простому — из судейских. У нас революция произошла в одиннадцатом году, местного царька по фамилии Диас сбросили с трона быстро, но потом революционеры передрались с буржуями, буржуи победили, и теперь, силы контрреволюции победили практически по всей стране, а крестьянские армии вождей Вилья и Сопаты разгромлены. Я по происхождению русский, православный. Приехал в Россию, чтобы здесь не повторились ошибки мексиканской революции и русский народ не был обманут. В первый же день в Санкт-Петербурге, я встретил попрошайку Василия, вон он стоит на правом фланге с винтовкой, и он рассказал мне, как прозябает ваша артель. Я решил вам помочь, приставить к делу, подобрав то, что по силам каждому, с учетом его увечья, ибо не должен защитник отечества, отдавший любимой родине здоровье, побираться и христарадничать.

Тем, кто пойдет со мной, я обещаю службу по силам, паек и денежное содержание. Мы будем называться народной милицией Адмиралтейской части. От вас я требую неукоснительного подчинения и соблюдения дисциплины. Мое слово для вас должно быть законом. Если кого-то это не устраивает, выйти из строя, можете быть свободны. Вопросы есть?

— Так это что, опять в армию, что ли? И по морде лупцевать будете? А милиция — это кто? — вопросы посыпались градом, так что вахмистр был вынужден гаркнуть на мгновенно притихший строй.

— Служба будет полицейской, так как старую полицию разогнали и истребили, а преступники никуда не делись. Дисциплина будет почти как в армии, но в разумных пределах. Муштрой никто заниматься не будет. Если кому-то разонравится служба, или по другим личным причинам, каждый будет волен уйти, предупредив меня за неделю до дня ухода и сдав на склад то, что было получено по службе. Непослушание, оспаривание приказов, или, не дай Бог, совершение с вашей стороны преступления будет наказываться очень жестко, в зависимости от тяжести проступка, от немедленного изгнания до расстрела вот у этой стены. Тюрьмы местная власть отменила, поэтому пока вот так. Я сейчас дам вам время подумать. Те, кто согласен служить народу под моим командованием на озвученных условиях — поднимайтесь в квартиру на третьем этаже. Это будет ваш временный дом, пока я не найду что-то просторнее. Сразу говорю — это дом, а не казарма или помойка. Сапоги вычистить у входа в парадное, грязь в дом не нести. Остальные инструкции получите там, внутри. С теми, кто служить не хочет, прощаюсь, остальных жду наверху.

Из почти четырех десятков человек, прибывших к дому по Набережной реки Мойки, в квартиру поднялись двадцать три человека. Я заставил их разуться в прихожей и сбросить верхнюю одежду там же, после чего построил их в коридоре.

— Вахмистр, назначаетесь старшим. В квартире есть горячая вода. Организуйте помывку и стирку личного состава, кому необходимо — прожарку белья и одежды на кухне. У кого вши — брить наголо все волосы на голове и теле. Мыло в ванной комнате, разделить

на всех, чтобы хватило каждому. Стирать все, пока сохнет — можете ходить голыми, мне все равно, но подменная одежда — белье и халаты, лежат стопкой возле ванной. Выбрать кашевара, организовать на кухне готовку каши и чая. Где продукты я покажу и выдам ключ от кладовой. Никому ничего в квартире не брать, если что пропадет — выгоню сразу. Через час, вахмистр, я жду вас в кабинете, будем вызывать всех по одному, составлять списки и определяться, кто на что годен. Все, распределяйте людей.

Имя: Петр Степанович Котов

Раса: Человек

Национальность: русский

Подданство: гражданин Мексиканских Соединенных Штатов

Вероисповедание: православный

Социальный статус: капитан де ла милисиа популяр революсионария де лос Естадос Юнион де Мексико.

Параметры:

Сила: 4

Скорость: 3

Здоровье: 3

Интеллект: 6

Навыки: криминалист, ветеринар, нумизмат, социальный работник, беглец.

Скрытность (3/10)

Ночное зрение (1/10)

Достижения:

Активы: есть почти все для счастья мужчины и попаданца

Пассивы: подлеченный пес породы доберман по кличке Треф, два инвалида войны на содержании, побег из-под стражи.

Фьючерс на устройство судьбы двух десятков инвалидов войны.

Глава 17

Российская Империя. 4–5 марта 1917 года.

Ночь и тишина, данная навек.

Дождь, а может быть падает снег.

Всё равно, бесконечной надеждой согрет,

Я вдали вижу город, которого нет.

И. Корнелюк

За окном ночь. Из-за дверей, ведущих в многочисленные комнаты просторной квартиры, доносится дружный храп уставших бойцов. На, натянутых как струны, верёвках, под высоким потолком кухни, коридора и ванной комнаты, сушиться штопаное-перештопанное, но отстиранное и прожаренное исподнее и одежда инвалидов. Я сижу в кабинете, очередной раз рассматривая списки личного состава, прикидывая, кого и к какому делу приставить. Однако, всех дел не переделаешь, пора ложиться спать. Осталось только проверить, всё ли в порядке и можно будет отдохнуть. Завтра в девять часов утра построение подопечных, на котором я должен присутствовать. Я отодвигаю скрипнувший стул и, прихватив с собой «маузер», иду к двери в коридор. Из-за дивана, беззвучной тенью, поднимается Треф. Объяснимо, но он не любит людей, одетых в солдатскую форму и являеться отличным сторожем для меня. Стоит кому-либо из ветеранов пройти мимо кабинета, доберман начинает глухо рычать и скалить зубы. Когда я покидаю свое пристанище, недоверчивый пёс предпочитает идти вместе со мной. Мимо застеклённой двери комнаты, в которой я продолжал работать, проскользнула фигура в накинутой серой шинели. Очередной страдалец среди ночи ходил курить. Почему страдалец? Объясняю. Через пятнадцать минут после заселения личного состава в квартиру, произошёл небольшой скандал. Мной были обнаружены, счастливые от улучшения жилищных условий, инвалиды, деловито скручивающий толстые самокрутки, рассевшись худыми солдатскими жопами на, оббитом атласной тканью, шикарном диване в гостиной.

Мрачно взглянув на, слюнящего высунутым языком краешек бумаги, солдата, я гаркнул на всю квартиру:

— Хорош курить, всем в коридоре строится.

Через пару минут личный состав выстроился в длинном, узком проходе, позволив себе недовольно шушукаться в строю.

Я замер перед строем, обвел запоминиющим взглядом недовольные лица инвалидов.

— Забыл перед заселением объявить, теперь довожу до вас всех. Запомните, в квартире не курить, книги, блокноты и другую бумагу на цигарки не рвать…