Держись от меня… поближе!
Шрифт:
— Привет! — проговорил он хрипло.
Ожидал увидеть вежливый кивок, однако… прямо как в школе она полоснула по нему таким выразительным взглядом, что сердце пропустило пару ударов.
Сколько же ненависти в ее темно-синих глазах, сколько неприязни! Будто Глеб — какой-нибудь сверхопасный террорист, лишивший жизни всю ее семью, заодно державший саму Адель в подвале и истязавший несколько месяцев к ряду.
Прошла молча, даже не попыталась поздороваться в ответ.
«Маленькая хамка!» — мысленно Глеб схватил ее за плечи и
Подростком он радовался любому вниманию Воробушка, пусть негативному, неважно, главное — сильному. Он был всеяден. Однако за последние недели разбаловался — улыбку ему подавай, а от ее негатива передергивало, выворачивало душу наизнанку. Хотелось нежности, ласки… приязни, мать ее так растак.
«Ты — моральный урод! Тебя же невозможно любить!» — частенько твердила ему мать, когда Глеб что-нибудь вытворял, а в неприятности он влипал мастерски.
И вот когда Адель на него так смотрела, где-то внутри просыпался червяк ненависти к самому себе. Просыпался и твердил как попугай: «Мама права, ты, паршивец, любви недостоин!»
Назло матери и всему миру в целом Глеб менял девчонок как перчатки после того, как окончил школу. Привлекательная внешность и сильный характер гарантировали ему успех. Жаров доказывал себе, что раз пользовался спросом у противоположного пола, то достаточно хорош. За ним бегали многие, даже дрались из-за него. Да что там, до сих пор бегают. Но вот любили ли? Хоть одна… Жаров ни разу ни с кем так близко не сошелся, чтобы проверить. Убеждал себя, что ему это не нужно, что и без того хорошо, а если честно — боялся выяснить, что ни в чьем сердце любви зародить так и не смог.
На любовь Адель он уж тем более никогда не рассчитывал, как простой смертный не рассчитывает однажды проснуться герцогом или даже королем. Это что-то из разряда фантастики, абсолютно нереально.
Слишком сближаться с Воробушком тоже не собирался. Тем не менее хоть немного хорошего отношения от нее он заслужил, разве нет? Он дал ей работу, позаботился о ней, защитил как мог, даже извинился. Неужели Адель не чувствовала, как сильно она ему нравилась? Как ему хотелось быть с ней? Повстречаться хоть немного, провести время вместе.
«Откуда эта новая вспышка ненависти? Что я ей вчера такого сделал? Не понравились цветы?» — гадал он, заходя в бюро вслед за Сафроновой.
Впрочем, изначально было понятно, что, если он хочет Воробушка в свою постель, одними цветами дело точно не обойдется. Сдаваться он не собирался. Раз уж начал за ней ухаживать, обязан довести дело до логического финала. В мире полно других приятных вещей, которые женщины так любят. Те же духи, например.
«Интересно, какие духи она предпочитает?» — думал он, заходя в свой кабинет.
Жаров помнил, как однажды Воробушек пришла в школу надушенная нежным жасминовым ароматом. Он узнал его потому, что как раз накануне шлялся с другом по торговому центру, помогал тому выбирать духи для его девчонки. Продавщица
В тот день он подкараулил ее возле раздевалки, дождался, пока зайдет, шагнул следом. Друзья следили за тем, чтобы в комнату больше никто не входил. Глеб прижал Адель к стенке и, в буквальном смысле дурея от желания поцеловать дрожащую заложницу его глубоких чувств, стал шипеть на нее сквозь зубы, рассказывать, какая она отвратительная и пахнет, как жаба. Сафроновой кое-как удалось выкрутиться из его цепких рук, убегала она тогда даже быстрее обычного.
Взрослыми мозгами, естественно, понимал — шестнадцатилетней девчонке слышать такое крайне обидно. Недаром она больше жасминовыми духами никогда не пользовалась. Сам лишил себя удовольствия.
«Пришло время это исправить…» — решил он для себя.
Позвонил другу, который занимался поставкой авторских духов прямо из Франции, сделал заказ.
«Может быть, этот подарок ей понравится больше цветов?» — надеялся Глеб.
Глава 25. Жасминовый аромат ненависти
— Сволочь! — шипела Адель Софочке на ухо.
— Согласна! — кивала та.
— Гад!
— Однозначно! — Сестра для пущей убедительности подняла указательный палец.
Это она сделала зря, потому что Борюсик смекнул: взрослые опять говорят о чем-то важном без него. Как посмели?
Ребенок тут же стащил с головы наушники и, наплевав на певших в телевизоре бременских музыкантов, бросился к маме на диван. У него в последнее время на серьезные беседы выработалась особенная чувствительность, даже глубоко обожаемые тетины наушники ему были больше не милы.
Адель тут же растянула губы в улыбке — она очень старалась не выплескивать злость при сыне. Только злости этой накопилось столько, что сдержать ее не представлялось возможным. Особенно после следующего вопроса Софочки:
— Так что он сделал на этот раз?
— Плешивый мишка Максик прислал мне на работу новый подарок! — зашипела Адель с приторной улыбкой.
— Ты хотела сказать, плюшевый мишка? — уточнила сестра.
— Э-э-э, нет! Плешивый…
— А-а-а… — протянула Софа с вытянутым лицом.
— Сыночка, иди посмотри мультфильм, хочешь, «Ну погоди!» включу? И мармеладки дам! — ласково обратилась к Бориске Адель.
Предложение оказалось слишком соблазнительным, мармеладки — это гораздо лучше наушников. Борис пересел обратно в кресло, однако наушники одевать наотрез отказался, продолжал периодически поглядывать на мать. Словно следил, чтобы с ней всё было в порядке. Так что сестрам пришлось продолжить разговор в иносказательной форме: