Держите вора

Штайгер Отто

— А почему Артур ничего не хочет рассказывать? — спрашивает Карин. — Ты ведь наверняка знаешь почему.

— Может, эго ему не очень приятно?

— Думаешь, он стыдится чего-нибудь? Да чтобы Артуру стало стыдно — такого не бывает. Ему это просто не знакомо. А тебе? Тебе было стыдно?

— Не знаю, — говорит Петер. — Теперь уже, наверно, не стыдно. Если тебе настолько интересно, так и быть, расскажу все. Сейчас это можно, а тогда было нельзя.

Он прикидывает, что расскажет все, как есть. И историю с итальянцем, и то, как Артур его избил. Ну не то чтобы избил, а синяк

под глазом не проходил целых три дня. И почему подрались, тоже пусть знает. В общем, он выложит ей все.

— Только давай по порядку, — предупреждает Карин. — Я ведь даже не знаю, в каком месте тот пансионат.

— В Зас-Альмагеле. Знаешь, где это?

— Где-то в Валлисе. Точно не знаю.

— Раньше я тоже не знал. Еще весной Штрассер сказал, что летом наш класс проведет несколько недель в пансионате в Валлисе. А именно в Зас-Альмагеле.

— Это около Зас-Фе?

— Может быть. Только Зас-Альмагель расположен выше по течению реки, Зас-Фе — ниже.

— А мы поедем на каникулы в Тессин. В долину Маджи. Как здорово! Ну а кто у вас был там за повара? — спросила Карин.

— Штрассер взял с собой жену.

— Как она выглядит?

— Невысокого роста. Худенькая. Моложе его. Она… даже не знаю, как сказать… чуточку застенчивая, что ли, и чем-то напоминает школьницу.

— Она тебе понравилась?

— Понравилась? Да ты что? С чего это ты взяла? Ну, внешне она приятная.

— Артур рассказывал, что ты частенько захаживал к ней на кухню.

— Чушь какая. Только тогда, когда она просила меня принести дров из сарая. Печь топили дровами. Еще мне несколько раз пришлось строгать лучину и разжигать огонь в печи. В общем, я видел ее не чаще других.

Вначале не повезло с погодой. Было холодно и туманно. Когда утром открывали ставни, туман стоял сплошной белой стеной. Не видно было деревьев. А уж гор — подавно. Туман рассеивался только к полудню. В общем, такое утро навевало скуку. Просто нечем было заняться. Мы ведь жили не в самом Зас-Альмагеле, а в двух километрах от него, в небольшом селении. Дома там называются «Цермайджерн». Правда, смешно звучит — Цермайджерн? Через день, после завтрака, госпожа Штрассер отправлялась в город за покупками. Иногда мы сопровождали ее вдвоем или втроем, чтобы помочь нести продукты.

— И ты всегда ходил с ней?

— Нет. Не всегда. Только когда она просила. Конечно, это было приятнее, чем сидеть с остальными на занятиях. Поэтому я предпочитал ходить с госпожой Штрассер в город. Учитель говорил: «Раз нет другого дела, доставайте учебники, позанимаемся немного французским». За всю первую неделю я так ни разу и не попал на эти занятия. Госпожа Штрассер все время говорила, что я ей нужен — то носить дрова, то сопровождать ее в город, то еще что-нибудь. Другие тоже предпочли бы, конечно, колоть дрова в сарае, вместо того чтобы зубрить неправильные глаголы. Однажды Штрассер сказал жене:

«Может, возьмешь себе в помощники кого-нибудь другого? Не обязательно только Петера».

И тогда сразу вызвался Артур. Но она сказала:

«Петер освоился, он знает, что мне надо».

И Штрассер согласился. Он только добавил:

«Хорошо, тебе виднее».

— Значит,

ты поссорился с Артуром из-за того, что госпожа Штрассер не захотела взять его к себе в помощники?

— И поэтому тоже. Но не только поэтому.

— Ты мне расскажешь почему?

— Да… Только немного потерпи.

— Но честно?

— Разумеется.

— Мы спали вчетвером в одной комнате. По две кровати в два яруса справа и слева от окна. Кроме меня были еще Сильвио, Хайнц и… Артур. В тот вечер мы легли спать в десять часов, а в половине одиннадцатого вошел Штрассер и погасил свет. После этого мы несколько раз вылезали через окно — комната была на первом этаже — и, усевшись в пижамах на траве, выкуривали по сигарете. Было прохладно, но уходить не хотелось. Вокруг такая красота. Ночи были светлые, туман опускался лишь под утро. Рядом журчала Засер-Фисп, голубизной светился в лунном свете Аллалинский ледник. Вокруг кедров и вокруг дома не переставая метался ветер. Мы сидели рядышком и курили. Когда тесно прижмешься друг к другу, то кажется, не так холодно. Однажды, когда мы сидели вот так и все было спокойно, Артур вдруг начал задираться. Он и раньше себе это позволял, но в тот раз особенно откровенно: мол, я все время кручусь возле госпожи Штрассер, что держусь за ее юбку, словно мне два года. Сначала я терпел, думал, что так лучше избежать драки. Когда же он почувствовал, что меня это не трогает, то заговорил о тебе.

— Обо мне?

— Да. Мол, я ищу утешения у госпожи Штрассер, потому что ты мне дала от ворот поворот. И ты якобы не знаешь, как от меня отделаться.

— Вдруг что-то загрохотало, совсем рядом в горах. Сильвио сказал, это, наверно, обвал. Когда Артур снова стал ко мне цепляться, Сильвио сказал:

«Да перестань ты в конце концов».

Но Артур словно оглох. Видно, он только начал входить в раж. Я сказал, что все это неправда, я вовсе не волочусь за Карин.

«Лучше поищи себе подругу из своего круга, — посоветовал Артур. — Карин и слышать о тебе не хочет. Она сама мне это сказала. И еще кое-что».

«Что же, например?» — поинтересовался я.

«Ты ей все уши прожужжал разговорами о том, что хотел бы прийти к нам, потому что у нас есть бассейн».

— Какой лгун, — прерывает его Карин. — Ни одному его слову нельзя верить. Я такого никогда не говорила. Никогда. Но теперь мне по крайней мере ясно, почему после вашей поездки ты стал ездить более ранним автобусом. Поэтому, да?

— Да.

— Чего ради он столько навыдумывал? Не понятно.

— Может быть, у него просто руки чесались. Он сидел рядом со мной. И тогда я, раз уж он никак не хотел замолчать, тихонько толкнул его локтем в бок, так, не сильно, добавив при этом: «Не больно-то заносись со своим кругом и своим бассейном. Плевать я хотел на все. И без твоей Карин я прекрасно обойдусь, на любом углу найду получше ее».

— Ты ему прямо так и сказал? — спросила Карин.

— Да. Но только потому, что он меня разозлил. Я-то имел в виду другое. Но ему, неверно, это и надо было.