Держу тебя
Шрифт:
Курил Сергей мало, когда только начал встречаться с Ритой — бросил, она не переносила табачный дым и алкоголь, сорвался после расставания, теперь покуривал время от времени, немного, крайне редко днём, на работе в клубе — тем более, чаще ночами, сидя на кухне снимаемой однушки, уткнувшись в окно. В последнее время тяга усиливалась, он курил максимум час назад, стоя рядом с Маратом, и захотел снова. Какая-то болезненная склонность к саморазрушению… Жениться на Оленьке, что ли…
Он снова ходил к реке, зимой очертания высокого, скалистого противоположного берега не менялись,
Серёга закрыл глаза, покачнулся, мысленно с мазохистским удовольствием возвращаясь в лето, в итоге развернулся и быстро пошёл к корпусу. Приходит конец любым страданиям, он больше не хотел переживать. Что было, то было. Не исправить, не вернуть, главное — он не испытывал ни малейшего желания второй раз заходить в реку. Его прошлая жизнь — голые деревья, чернеющими силуэтами разрезающие жизнь на прошлое и настоящее, а будущее приложится.
В холле, сгорбившись, сидела Мария Константиновна, она вскинулась, как только зашёл Сергей, нервно поправила очки на носу и резко встала.
— Сергей Витальевич, где вы были? Я волновалась… Вы же в сторону реки пошли, там, я слышала, опасно.
— Топиться ходил, — зло усмехнулся Сергей.
— Мне необходимо извиниться, — Маша вздохнула.
— Не утруждайтесь, не вы первая, не вы последняя, — он махнул рукой и направился в свою комнату. — А впрочем, ответьте мне на вопрос, Мария… Константиновна.
Она промолчала, смотря в пол, маленькие уши горели огнём, нога в широких трикотажных пижамных штанах нервно дёрнулась, одна ладонь вцепилась в другую.
— В чём логика? Почему я — гей, а, скажем, Марат — нет.
— Вы… красивый.
— Отлично. То есть, по вашему мнению, гомосексуалисты сплошь красавцы, а натуралы — страшилко из народных сказок? Не бывает толстых геев, старых, страшных? А голливудские красавчики, так обожаемые женщинами, не единожды женатые и замеченные во множестве гетеросексуальных романов — миф? Они сплошняком геи? Если я завтра обреюсь наголо и суну лицо в угли, я перестану быть педиком, мгновенно поменяв ориентацию?
— Пффф… — всё, что услышал Сергей в ответ.
— А знаешь, что самое смешное, Мария Константиновна?
— Что? — раздался шёпот, настолько тихий, что Сергей едва расслышал.
— То, что я в любой момент мог завалить тебя, — и он не врал, мог.
Сухая выжимка из жизненного опыта — он мог. Мог сделать это до первого родительского собрания, даже собирался, остановило, как не странно, то, насколько Мария Константиновна хорошенькая. Смотреть на неё, любоваться умильным личиком, мимикой, от которой волей-неволей улыбаешься — настолько острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, что Сергей не хотел менять его на банальный секс, пусть и желал её до чертей в глазах. Мог переспать с ней в поезде, быстро и бурно, под перестук колёс. Мог и позже, уже на базе, но предпочитал наблюдать со стороны.
Что останется после секса? Ничего. Аленький Цветочек встанет в один ряд с сочной
— Вряд ли, — льдистые глаза смотрели настороженно. — Вы слишком самоуверенны Сергей Витальевич. Красота — не карт-бланш.
— Может быть, может быть, — он сделал шаг вперёд, встав вплотную к девушке. Футболка на ней была безразмерная, с длинными руками, но очертания груди явно просматривались. Трикотаж совсем тонкий, а под ним голое тело.
Прикоснулся пальцами к женской ладони, удивился, насколько она холодная, запястье тонкое, кожа с обратной стороны локтя горячая, шелковистая.
— Не надо, — Маша даже не шептала, только открывала рот, отчего становилась настолько притягательной, что на поступательные, выверенные действия не хватало терпения. А по-другому с этой девушкой нельзя, Сергей знал это наверняка. Напор её испугает, оттолкнёт, слишком импульсивная, как неискушённая первокурсница.
— Надо, — он сдержал ухмылку, спрятал у шеи, скользя губами по ключице.
— Я пойду к себе, — Маша напряглась от пальцев на руках до одеревеневших плеч.
— Донесу, — она и пикнуть не успела, как оказалась на мужских руках. Настолько лёгкая, что Сергей в первое мгновение опешил. Бывшая жена весила пятьдесят килограмм, он с лёгкостью поднимал её, а Маша точно была легче, при этом болезненно худой не смотрелась. Настолько крошечная, что впору было одеревенеть Сергею.
— Не хочу, — пискнула девушка, когда он, преодолев несколькими шагами расстояние от холла в свою комнату, уложил её на кровать, быстро устраиваясь рядом, одним движением зафиксировав её руки за спиной.
— Хочешь, — констатировал Сергей, впрочем, не наседая сильно, слушая быстрое, отрывистое дыхание, неспешно и легко целуя шею, мочку розового уха, щёки, пахнущие невыносимо сладко. Чем-то цветочным и шоколадом.
Он не торопился с поцелуями, всё-таки оставляя себе выдержку, а Маше возможность уйти. Поцелуй — как заслон на плотине, двинешь, и снесёт потоком, оставляя после себя разрушения, слои ила и грязи. Думать о последствиях Сергей тоже не спешил, он их знал — ещё одна грёбаная зарубка в списке жертв очарования Сергея Витальевича. На этот раз действительно жертва…
Его рука скользнула под нелепую огромную футболку, пальцы прошлись по позвоночнику, остановившись на пояснице, талия у Маши была невероятно тонкая, ощущалась почти божественно. Под пижамными штанами, такими же нелепыми и бесформенными, не было белья. Несколько движений, широко распахнутые глаза, прикушенная губа, и скомканная пижама отправилась куда-то на пол, а выдержка Сергея пропала под напором похоти, такой откровенной, что становилось тошно.
Он скинул с себя одежду, путаясь в рукавах, ремне, клёпках на джинсах. Маша не сняла очки, она облизала несколько раз губы, пухлые, манящие, дурманящие, и наблюдала за Сергеем, лихорадочно хватая тонкими пальцами казённую простынь.