Дерзкая. Тайный поцелуй
Шрифт:
— Просто мужчины давно не было. — говорю вслух.
А сама смотрю в зеркало. Ок, допустим, я могу ответить на вопрос чем мне приглянулся Дейв Райн, но тогда другой вопрос: а во мне то что такого? Недоступность, которая разжигает? Да ну ладно, я не одна такая. Латиша гораздо сексуальнее, она явно знает его лучше. А у меня синяки под глазами, акцент и ничтожный опыт с мужчинами. А еще неумение флиртовать, зато умение отшивать.
— А-а-а-а-а-а! — тихо рычу и падаю на кровать. Прямо в одежде. У меня сейчас голова лопнет, мозги из ушей полезут и все такое. Почему нельзя просто заснуть
Руки точно сами собой скользят по груди и животу, футболка мешает, царапает кожу. Она опять становится слишком чувствительной, слишком горячей.
— Ф-ф-фак. — шепчу жалобно.
Кровать слишком просторная, мне слишком сейчас холодно и одновременно бросает в жар. Мысли в голове путаются, я переворачиваюсь на живот, вцепляюсь в подушку. Внутри все горит, плавится. И в голове образ Дейва, его чуть хриплый голос.
Что сказать, сон приходит далеко не сразу. Я лежу и стараюсь дышать ровно, изгнать из головы Дейва, мысли о том, где он сейчас. Я не должна ревновать чужого мужчину.
Оставшиеся два дня до пятницы проходят… странно. Я даже радуюсь, что мои смены выпадают на утро. Я не высыпаюсь, а в сонном состоянии на Дейва реагировать проще. Организм хочет кофе и кроватку, а не вот это вот все. И сознание сконцентрировано на том, чтобы думать о работе, не допустить ошибку. Так что, к счастью, Дейв занимает мои мысли уже после смены. Когда сам он далеко, а вокруг меня только родственники и Нира.
Я даже никуда не хожу, не отвечаю на звонки Робби. Для всех — у меня болит голова из-за скачков погоды. В Ванкувере и правда с погодой творится нечто ненормальное. Хотя Рэй утверждает, что это типично для весны. Но я правда ощущаю себя немного разбитой, когда утром за окном солнце, через полчаса дождь, а потом опять солнце, а затем ливень. Я не понимаю как одеваться, не понимаю как выходить гулять. И в конце концов, в четверг вечером просто валяюсь на постели и глажу Ниру. Хоть она начинает приходить в себя. Предпочитает компанию Рэя, но когда его нет дома, то ходит за мной хвостиком. А у мамы предпочитает выпрашивать еду.
— Хорошо быть кискою, — бормочу в потолок, — хорошо собачкою… как там дальше?
Осенью идти в колледж, с документами вопрос я утрясла. С деньгами… ну к счастью у меня есть сбережения от продажи квартиры, что оставила бабушка. С ними я сюда и приехала. Их как раз хватит на обучение, а на все остальное надо зарабатывать. С мамы и Рэя я денег брать не собираюсь.
Нира под моей рукой вдруг перестает мурлыкать и приподнимает мордочку. Тоска из ее взгляда ушла, теперь там привычное для сфинксов любопытство и желание все-все разузнать.
— Рэй пришел? — спрашиваю у Ниры.
Она коротко мявкает и убегает вниз, я лениво спускаюсь следом. Еще один день прошел в каком-то сонном состоянии. Уже десять вечера, есть возможность заснуть до того, как мне в голову полезет Дейв.
— О, мисс Ленивая Лепешка опять лежала весь день? — примерно так приветствует меня Рэй. Они с мамой ходили куда-то в кино, я даже не стала узнавать куда именно.
Я занимаюсь тем. что гоню из головы Дейва. Читаю ужастики, лишь бы не любовные романы,
— Рэй, девочка устает. — вмешивается мама.
— Нет. — отрезает тот. — Девочка пытается впасть в депрессию, хотя к ней не имеет ни малейшего повода. Нира, котенька моя, иди сюда.
Нира одним прыжком оказывается у Рэя на руках, мордочкой тычется ему в щетину, мурлычет так, что слышно, кажется, во всем доме.
— Адри, — ахает мама, — это правда? Но… но какая депрессия, милая? У тебя все есть, ты осенью идешь в колледж. Ты что, тоскуешь по родине? По друзьям?
— Мама, все у меня в порядке! Считай я до конца еще не пришла в себя.
— Да, да, — ворчит Рэй, — а то я не успел тебя узнать. То носишься как бешеная, а то превращаешься в лепешку и лежишь целый день.
— Не целый. — возражаю вяло. — До обеда я в клинике.
В итоге мне удается убедить родителей, что все в порядке, для вида выпиваю таблетку от головы и удираю обратно в спальню. Хочу дочитать ужастик.
А к утру мне почти удается выспаться. Возможно, Стивен Кинг и правда отличное средство от безответной любви.
Увы, увы, влюбленность это или любовь — неважно. Дейв из моей головы неохотно уходит только под давлением кучи книг. В итоге, на работу я приезжаю почти бодрой, с кофе в руках и зонтиком подмышкой. На небе ни облачка, но я уже не верю. Ванкувер оказался весьма коварен в плане погоды.
Вот хорошо, что Дейв со мной общается сейчас только по делу. Еще бы не косился периодически так, точно прикидывает что-то.
Я вбегаю в клинику и почти сразу сталкиваюсь с Амираной. Медсестра кидает на меня быстрый взгляд и командует.
— Идем быстрее, скоро приедут пациенты на девять утра.
— Что там будет?
Но обычно болтливая Амирана сегодня хмурая. Лишь говорит, что Дейв все объяснит и уходит. Я же быстро накидываю халат, мою руки и пытаюсь понять, где носит Дейва. В кабинете его нет, я уже туда постучала.
Его нахожу у кофемашины, в конце коридора. Там такой отличный закуток, где можно передохнуть две минуты, глотнуть обжигающий напиток и снова отправиться в бой.
— Эм-м-м, привет. Тут Амирана сказала, что ты мне скажешь, что сегодня за первый пациент и…
— На девять утра записаны Эдвард Моун и его спаниель по имени Шарк. Шарку одиннадцать лет и у него вторичный иммунодефицит. — Дейв отхлебывает кофе, продолжает. — На лечении около восьми месяцев, сейчас пошло резкое ухудшение.
Я слушаю его слова про парвовирус, что послужил причиной иммунодефицита, про то, как пытались поддержать организм собаки. А внутри разрастается противный холодок. В районе живота. Такой, как при приеме стоматолога, или как если тебе предстоит сложная операция.
— Дейв, — перебиваю его речь, — погоди. То есть… вылечить его нельзя?
— Ты и сама знаешь, что иммунодефицит практически не поддается лечению, можно проводить поддерживающую терапию. Но неделю назад у Шарка начали отказывать почки, печень в критическом состоянии.