Дерзкий морпех
Шрифт:
– Мусса, что будем делать? – Эльбрус присел на корточки перед Муссой, Медведь остался стоять за его спиной могучим утесом, сложив руки за спиной.
– Дождемся темноты и двинемся к границе, – немного подумав, проговорил полевой командир.
– Уходим в Грузию? – прогудел Медведь, не меняя своего положения. Все знали, что границу через Аргунское ущелье еще зимой перекрыли десантники и пограничники. Высадившись на вершинах господствующих гор, они оседлали все тропы, ведущие в Грузию. Теперь любой прорыв через границу редко обходился без боестолкновений.
–
Оба боевика понимающе закивали, потом Эльбрус неожиданно спросил:
– Тимура проведать не хочешь?
Полевой командир лишь на мгновение задумался, взгляд его затуманился. Сыну уже исполнилось пять лет, но виделись они крайне редко. На хуторе, где по-прежнему находился мальчик, стоял небольшой отряд моджахедов, в основном из выздоравливающих, но тем не менее Мусса, при всей любви к сыну, старался там бывать как можно реже, чтобы не «протоптать тропу» для врагов.
– Нет, – наконец решился Шеравин. – В другой раз.
Прикрыв глаза, он снова откинулся на ствол дерева. До наступления темноты еще оставалось время, и следовало набраться сил для ночного перехода.
Глава 4
Оперевшись на край стола, полковник Долгов кивком головы указал на выложенную из снимков мозаику. На фотографиях виднелись четкие изображения деревенских построек. Некоторые из домов были обведены жирными маркерами.
– Операцию решено провести силами разведроты бригады морской пехоты. – Вадим Георгиевич выразительно посмотрел на Кутягина. – То есть – задача вашим головорезам, капитан-лейтенант. Роте выделяются две вертолетные эскадрильи. Четыре боевых ударных вертолета «Ми-24» и четыре транспортных «Ми-8 МТ». Начинаем на рассвете, три «Ми-24» наносят удар по огневым позициям боевиков. Затем прикрывают высадку разведчиков. Четвертый курсирует за деревней и закрывает пути отхода, на случай, если боевики попытаются эвакуировать пацана в горы. На всю операцию отводится десять-пятнадцать минут. Затем погрузка на вертушки – и домой.
– Славно получается, – хмыкнул Кутягин.
– Главное – стремительность, как говорили немецкие парашютисты, «Буря и натиск», – самодовольно улыбнулся ГРУшник.
– Угу. А по каким целям будут работать летуны?
– Вот по этим, – полковник разложил перед разведчиком веером набор фотографий и стал перечислять: – Вот спутниковая съемка, это аэроразведка. Видишь, здесь четко видны огневые точки, посты охраны, караульное помещение и дом, где держат мальчика. Все как на ладони.
– Хорошо, захватили пацана, сели на вертушку. Возвращаться придется белым днем над территорией, которую контролируют боевики.
– Вас будут прикрывать боевые вертолеты, кроме того, перед началом операции ваша бригада выдвигается на максимально близкое расстояние, чтобы в случае чего оказать помощь.
– Написали на бумаге,
– Капитан-лейтенант, не забывайтесь! – неожиданно басовито рявкнул командир бригады, до сих пор пребывающий в бункере немногословным свидетелем.
– Подождите, Иван Иванович, – генштабист взмахом руки прервал гневную тираду полковника Серебрякова, потом перевел внимательный взгляд на Кутягина: – Что вам не нравится в этой операции, товарищ морской диверсант? Это ведь не корабль потопить или захватить вражескую субмарину.
– «Буря и натиск», – ответил разведчик. – После кавалерийской атаки боевых вертолетов еще неизвестно, останется от деревни хоть что-то. Мы высадимся прямо в ад, чтобы выполнять работу спасателей МЧС в развалинах и искать мальчика. И в пятнадцать минут вряд ли уложимся.
– У вас есть другой план? – серьезно спросил полковник Долгов.
– Есть, – подтвердил Кутягин.
– Тогда внимательно слушаю.
Разведчик и генштабист склонились над картой. Комбриг, немного помедлив, подошел поближе к столу.
Глава 5
Оказавшись в своем модуле, Егор Кутягин поставил возле металлической кровати автомат, с облегчением стащил разгрузку и повесил ее на крючок. Раздевшись до пояса, капитан-лейтенант вышел наружу и направился в сторону умывальника, издалека напоминавшего длинную поилку для скота. Вода, за день нагретая на солнце, была почти горячая. Смывая с тела жесткую, как наждак, пыль, Егор не ощущал желаемой свежести.
«Как рыба, выброшенная на берег», – с сожалением подумал боевой пловец. Действительно, ценность чего-то обычного в полной мере познаешь только после того, как теряешь. Отфыркиваясь, Кутягин наконец помылся и по дороге в модуль растерся жестким вафельным полотенцем.
– Привет, Егор, – от казармы к нему приближался прапорщик Латышев.
– Здоров и тебе, Алексеевич, – капитан-лейтенант крепко пожал руку старшине. – Как дела в роте?
– Как говорится, в пределах дозволенного.
Прапорщик морской пехоты и боевой пловец уже почти год служили бок о бок, но друзьями за это время не стали. Их объединяло нечто большее, чем то понятие, которое вкладывают в этот термин гражданские.
Поздней осенью прошлого года отряд чеченских боевиков выбил с господствующей высоты одну из рот бригады. На брошенных позициях осталось четверо убитых морпехов. На рассвете высоту должны были обработать «Грады», соответственно, там после такого «макияжа» ничего не осталось бы, кроме обгорелых головешек или вовсе не опознаваемых фрагментов. Полковник Серебряков отдал приказ: тела погибших бойцов должны быть возвращены в расположение бригады до начала артподготовки. Естественно, на такое задание идут только добровольцы. Первым вызвался Кутягин, за ним – Алексей Латышев. До сих пор старшина роты ничем особо героическим не отличался, просто добросовестно тащил службу. Кроме них решили отправиться на вылазку еще шестеро бойцов разведроты.