Дерзкий рейд
Шрифт:
— Надо любыми средствами повернуть караван на юг, к Ашхабаду, — быстро говорил Бернард. — Упустим момент, и тогда прощай все надежды, золото ускользнет мимо наших пальцев.
— А как это сделать, сэр? Убрать проводника нам пока не удается. Его берегут пуще золота.
— Знаю.
— Что же делать?
— Безвыходных положений не бывает. Используем учение Маркса, оно нам поможет.
— Туманно и непонятно.
— Читать надо все же сочинения своих противников, — назидательно сказал Брисли. — Маркс утверждает, что когда идея овладевает массами, то она становится материальной силой. Мысль?
— Допустим, сэр.
— Надо пустить слух,
— Теперь вижу, что мысль хорошая, сэр!
— Только действовать мягко, без нажима. Побольше тумана и намеков, распаляющих воображение. А когда толпа созреет, она станет слепой и безумной. Сама уберет и командира-киргиза, и комиссарика, и тупицу чекиста… Думайте, барон! Стадом можно повелевать, как говорил мой отец, не только с помощью хлыста, но еще и изнутри, так сказать, через тупое сознание.
2
Мертвый город открылся сразу, едва передовые дозорные выехали на крупный песчаный бугор. Город лежал на равнине, окруженный полуразрушенной крепостной стеной. За стеной в лучах солнца сверкали и переливались красками купола мечетей, словно заводские трубы, свечками поднимались в небо стройные минареты, виднелись плоскокрышие дома, окруженные глинобитными заборами…
— Город! Город!
Новость быстро облетела отряд, заставляя людей ускорять шаги, подгонять лошадей и верблюдов.
Однако когда вошли в город через сорванные ворота, то невольно замедлили шаги. Никто их не встречал. Город молча смотрел на них. Пустынные улицы, припорошенные песком, безжизненно распахнутые двери строений, мертвые глазницы окон производили удручающее впечатление.
Бойцы примолкли, удивленно и настороженно оглядывая улицы, дома, мечети…
Город, видно, некогда жил богато. Он был окружен высокой глинобитной стеной, прочной и довольно широкой, которая хорошо сохранилась, хотя местами разрушилась, осела. Сохранились грозные округлые башни, купола над входными воротами. Узкие улицы, петляя, вели к центру, к площади, где горделиво возвышались мечети, огромные купола которых украшены цветными изразцами, свечками стояли стройные минареты, здесь же находился просторный крытый базар, крыша его местами провалилась, и в дыры виднелись голубые куски неба. Крытый базар был в прошлом весьма своеобразен, с массой тесных полутемных улочек-рядов, вдоль которых некогда лепились друг к другу всевозможные лавочки и ларьки, небольшие мастерские ремесленников — жестянщиков, столяров, кузнецов, портных, ювелиров, кожевников, чеканщиков, которые стучали молотками, шили, мастерили, выпиливали, создавая привычный гомон и шум. Тут же находились цирюльни, чайханы, различные харчевни. Видимо, тут и жарили, и варили, и пекли, под своды перекрытия тек голубой угар, от которого пощипывало в глазах, распространялись и смешивались всевозможные запахи пищи, кожи, железа, шерсти, дыма…
Вокруг базара разбегались узенькие улочки, тесные настолько, что две арбы едва могли разъехаться. Плоскокрышие дома, в большинстве еще довольно целые, лепились
Жутко было двигаться по пустым улицам, смотреть на запыленные дома, в которых вымерла жизнь. Люди ушли из города или исчезли, как будто по какому-то злому волшебству, а ветры пустыни намели в дома песок и выветрили человеческие запахи…
Уставшие бойцы, поборов первые минуты смущения, быстро осваивались в пустом городе. Каждый был все же рад увидеть крышу над головой, спрятаться в тень от палящего солнца. Прохладе были рады не только люди, но и животные. Тем более что воды было вдоволь. Впервые за дни похода в песках выдавали ее не по норме. Каждый брал сколько хотел.
Жудырык указал на три колодца — во всех имелось много воды. Старый охотник, поглаживая ладонями бороду, сказал грустно:
— Воды в колодцах накопилось, значит, много лет сюда не приходили люди.
— Отец, скажи, почему в городе нет жителей? — допытывались бойцы у проводника. — Они умерли от болезней или просто ушли?
Жудырык сокрушенно качал головой и рассказывал печальную историю, которую слышал еще мальчишкой от своего деда: от города отвернулась река, она ушла в пески и пропала, а без воды нет жизни. Пропали посевы, высохли деревья, нечем было поить скот, и люди, собрав свои пожитки, покинули родной город…
Кирвязов находился неподалеку и слышал ответы проводника, видел, как сосредоточенно слушали бойцы. Он не замедлил воспользоваться удобным моментом. Выпив кружку воды, Кирвязов вытерся рукавом и, как будто между дрочим, сказал, ни к кому не обращаясь:
— Чего расквасились? Вы говорите, топаем сами не зная куда? Может, впереди все города такие безлюдные? И ждет нас погибель?.. Ну и несознательные вы элементы! Забыли, что пели песню?! «И все помрем за власть Советов». А вы еще чего хотите? На то и революция.
В другом месте Кирвязов подсел к бойцам, кипятившим в ведре чай на костре. Вступил в разговор. Ему тоже налили кружку кипятку, заваренного какой-то травой.
— Хорош чаек, братцы. Ну-ка еще добавь! Может, в последний раз такое удовольствие имеем. — И Кирвязов, понизив голос, произнес: — Говорят, ребята, что мы как слепые котята, тыкаемся во все стороны, а дороги настоящей не знаем. Путь на Ташкент, умные люди говорят, пролегает через город Бухару, а мы заместо Бухары попали сюда, где и живой души-то нет. Даже названье города спросить не у кого…
Кирвязов держал ухо востро. Но он видел по напряженным взглядам, по задумчивым лицам, что слова его попадают точно в цель. Не возражают, не спорят, не опровергают, а просто слушают, впитывают слова. Мертвый город производил тягостное впечатление и невольно будоражил сознание, рождая мрачные мысли. Трагедия, которая разыгралась в городе десятки, а может быть и сотни лет тому назад, напоминала о себе каждой стеной, каждым окном, каждым разбитым кувшином и таинственными строгими узорами цветной мозаики на фасаде мечети… И слова Кирвязова, как ядовитые семена, падали на благоприятную почву.
— В интернациональной роте, говорят, тоже затылки чешут. А там народ грамотный, иностранцы сплошные, и они на карте место отыскать не могут, куда мы забрели. Вот чудеса-то! — притворно вздыхал барон.
Слухи распространялись с быстротой молнии. Несколько бойцов из первой роты обратились к чекисту Звонареву.
— Дорогой товарищ, ты нам ответь, положа руку на сердце, без всякой агитации, на наш вопрос. Правда ли, что от Ташкента вода ушла и там никакой жизни нет, или брехня это?