Дерзкий вызов
Шрифт:
Чита, красивая испанка, жена Паоло, была близкой подругой Джослин.
– А об Александре ты не думаешь. Вдруг лорд Фэлон станет ее обижать?
– Возможно, у лорда Фэлона много недостатков, но я не думаю, что он позволит себе жестоко обращаться с женщиной.
– Откуда у тебя такая уверенность? Ты же почти ничего о нем не знаешь.
– Я предполагаю, что у них могут быть трения. Это в порядке вещей, пока они будут привыкать к совместной жизни. У нас тоже так было. А кроме этого, не следует ожидать ничего дурного.
– Я надеюсь. Не приведи Бог им пережить то же, что и мы.
Джослин вспомнила дни, проведенные в Ньюгейтской тюрьме, и подавила
– Я уверена, с ними не произойдет ничего похожего. Но что бы их ни ожидало, они должны научиться доверять друг другу. Муж и жена должны сами строить свою жизнь.
Рейн вздохнул. Затем притянул жену к себе и прижал к груди.
– Ты верно говоришь, – согласился он наконец. – Я и сам это понимаю. Но только она еще такая молодая.
– Младшие сестры в глазах своих братьев всегда выглядят маленькими девочками. Предоставь ей свободу, Рейн. Пусть живет своим умом.
Рейн пригладил длинную прядь ее густых черных волос.
– Ты права. Как всегда. Как бы я существовал без тебя? Вместо слов Джослин наградила мужа поцелуем и тотчас получила ответ. Горячая рука обхватила ее. Ее обдало жаром, и, улыбнувшись; она потянула мужа к широкой кровати с четырьмя столбиками. Тем временем она уже прикидывала, что брать с собой на Ямайку.
Дамиан остановился перед дверью. Гостиная по-домашнему называлась «Крылышки». Она располагалась как раз напротив столовой. Это был необычайно большой салон, выдержанный в нежно-розовых тонах. Места здесь было достаточно, и женщины могли держаться друг от друга на значительном расстоянии. Они воспользовались этой возможностью, отметил Дамиан, войдя в комнату. Александра стояла в дальнем конце салона возле очага, мать и сестра – на противоположной стороне, у камина.
– Добрый вечер, леди. – Настроенный начать встречу в духе вежливости, Дамиан размашистым шагом уверенно прошел в комнату. Он собирался предпринять последнюю попытку свести их для достижения согласия. – Не желаете ли выпить что-нибудь перед ужином?
– Рэтефи [6] , – сказала леди Таунсенд, – если есть. – Когда она повернулась к сыну, в отблесках огня вспыхнуло серебро ее волос. Она все еще оставалась эффектной женщиной, и в ней было изящество, какого была напрочь лишена ее дочь. Дамиан знал, что мать до сих пор имеет любовников намного моложе ее. Интересно, какой из них последним побывал в ее постели? – Я думаю, Мелисса хочет того же.
6
Наливка (англ.)
В конце концов, подумал Дамиан, личная жизнь матери – не его забота. Рэчел Мелфорд никогда не заслуживала упреков в неблагоразумии. Покойный лорд Таунсенд ничего не знал о ее многочисленных связях. Дамиан предполагал, что его наивная младшая сестра тоже ни о чем не догадывалась.
– Я бы выпила хереса, – сказала Мелисса, удивив его проявлением характера и собственного мнения.
Александра через комнату знаком подтвердила, что тоже желает хереса.
Его жена была в строгом, облегающем платье с высокой талией, умеренным декольте и короткими рукавами фонариком. Она словно специально облачилась в такой наряд, как рыцарь в кольчугу перед битвой. Однако и в этом наряде она не могла не вызвать у него мощной вспышки желания. Впрочем, подумал граф, этот панцирь может ей скоро пригодиться. Он имел в виду возможное развитие событий в связи с его планом.
Дамиан
– И так, – осторожно начал он, – у всех нас было достаточно времени подумать. Поэтому, прежде чем мы сядем ужинать, необходимо поговорить. Я хочу предпринять последнюю попытку достигнуть хотя бы некоторого взаимопонимания. – Лично ему этот разговор был совсем не нужен. Он скорее предпочел бы больше никогда не иметь дела со своей родней. Может быть, позволил бы себе быть более снисходительным по отношению к сестре. Он затеял все это только ради Александры, так как чувствовал, что для нее прощение его семьи значит очень много.
– Если ты позвал нас только для этого, – сказала леди Таунсенд, – то можешь прямо сейчас отказаться от своей пустой затеи.
Он оставил без внимания ее слова!
– Я знаю, – продолжал он, – что поднимаю трудную тему. Всем нам тяжело говорить о смерти Питера. Пожалуй, это единственное, что нас объединяет. Тем не менее я прошу вас на несколько минут вернуться к тому, что случилось с ним. – Дамиан повернулся и выразительно посмотрел на жену, надеясь, что та откликнется на его призыв. – Александра, я хочу, чтобы моя мать услышала от вас то же, что вы говорили мне. Повторите, что вы переживали, когда узнали о том выстреле?
Она с удивлением вскинула голову. Сдавленный звук с трудом пробил дорогу между стиснутыми губами:
– Милорд, ради Бога… Я… я… не понимаю, зачем это нужно? Вряд ли уместно рассказывать о подобных вещах.
– Только один раз, Александра. Даю слово, что никогда больше не придется говорить об этом.
У нее задрожала рука, и несколько капель хереса выплеснулось через край бокала. Она поставила его на круглый хепплуайтский столик. [7]
– Ну, Александра, – настаивал он. – Прошу вас, говорите.
7
Стиль мебели, производившейся в Англии в конце XVIII в., по имени Джорджа Хепплуайта, столяра-краснодеревщика.
Она тупо смотрела на мысы его блестящих черных сапог. В какой-то миг ему показалось, что она не станет отвечать. Однако Александра взяла себя в руки и, с трудом выдавливая слова, заговорила срывающимся голосом:
– Я чувствовала себя подобно убийце.
В ее глазах стояла боль, и Дамиан испытывал неловкость, понимая, что в числе прочих сам заставляет ее страдать.
– Она чувствовала себя подобно убийце, – вмешалась его мать, – потому что так оно и было. Не случайно она уехала в Марден. Совершила преступление и убежала.
– Это неправда! – Александра резко повернулась к ней. – Мы уехали в Марден до того, как погиб Питер. Мы были вынуждены сделать это по другой причине – из-за попыток покушения на жизнь моего брата. Нам казалось, что там будет не так опасно. – Она обернулась к Мелиссе. – Ты же знала об этом, Мелли. Не думаю, что ты могла забыть.
– Я помню, – сказала сестра Дамиана, стараясь владеть собой. – Я видела, как тосковал Питер. Он попросил твоей руки, а ты отказала ему. Я помню, как он садился писать тебе то письмо. Он написал его в ночь своей смерти. Я переписала его своей рукой и послала тебе. Вероятно, ты помнишь.