Десантник № 1 генерал армии Маргелов
Шрифт:
В течение всего сентября дивизия совершала марш, не соприкасаясь с противником. Прошли через Галац, Брэилу и дальше на юг. Шестого сентября в районе Хыршова переправилась через реку Дунай и по правому берегу продолжала марш к болгарской границе. В ночь на 7 сентября у деревни Стына Кадыней дивизия вступила на территорию Болгарии для изгнания хозяйничавших там немцев. Болгарский народ и армия, питая исторически дружеские чувства к русскому народу, сердечно встретили Красную Армию с выражением благодарности за ее освободительную миссию. В тот же день дивизия овладела Селистрой. После короткого отдыха в районе Селистры части дивизии 15 сентября погрузились на болгарские транспортные суда и баржи и поплыли вверх по Дунаю. 16 сентября в румынском городе Корабия,
20 сентября 1944 года, совершив 150-километровый марш, 49-я дивизия вошла в город Крайово. Здесь она получила двухдневный отдых, и в то же время приняла пополнение. Почти все прибывшие побывали в плену. Большинство новых бойцов настроены по-боевому: чувствовалось огромное стремление скорее вступить в бой и отомстить немецко-фашистским захватчикам за все их злодеяния.
Проделав 120-километровый марш из Крайова, 24 сентября дивизия внезапным ударом овладела городом Турну-Северин. Далее ее путь пролегал через горы. Западнее Турну-Северина в отрогах Южных Карпат засела эсэсовская дивизия. Вот как вспоминает об этом бое командир пулеметной роты 2-го батальона 149-го гвардейского полка гвардии старший лейтенант Ефременко Любим Николаевич.
«В то время наша дивизия входила в 10-й гвардейский стрелковый корпус 46-й армии, которая стояла на стыке 2-го и 3-го Украинских фронтов. Командовал дивизией наш легендарный комдив Маргелов Василий Филиппович, бывший моряк — значит, самый надежный командир. Наверное, поэтому направляли нашу дивизию на самые трудные и ответственные участки фронта.
Расстояние от Крайова до перевала, где засели эсэсовцы, дивизия прошла менее, чем за сутки. Недалеко отсюда проходила дорога на Югославию к городам Бела-Црква и Панчево. С нашей стороны к обрывистому перевалу подобраться было очень трудно, так как здесь проходила дорога, по которой все время двигались немецкие танки и самоходная артиллерия. По обеим сторонам дороги располагались пулеметные гнезда, автоматчики в окопах и зенитная артиллерия, причем с одной стороны над дорогой нависала высокая горная круча. Мы простояли двое суток, ожидая удара югославских партизан по перевалу с обратной стороны, чтобы атаковать фрицев вместе. Но югославов все не было.
Тогда вызывает меня на свой командный пункт комдив Маргелов и приказывает отправиться в тыл к немцам в обход через лес, чтобы ударить по врагу с тыла. Но начальник штаба дивизии полковник Шубин Валерий Федорович запротестовал: «Василий Филиппович, посылай кого-нибудь постарше, а Любима Ефременко не отдам!» Хотя шел мне тогда 22-й год, но я считал себя бывалым воином. Василий Филиппович выругался и назначил старшим командира моего батальона гвардии майора Зеленева, а меня его замом. С нами направили трех пулеметчиков, трех минометчиков, пятерых автоматчиков, с собой взяли полный комплект патронов и мин. Все боеприпасы погрузили на лошадь. Дали нам проводника из местных и мы двинулись в обход по лесу в тыл к немцам.
Фрицы нас заметили и обстреляли, пришлось взять немного левее. Началась сильная гроза с дождем. Когда мы дошли до домика лесника, то обнаружили, что пропал проводник и отстал мой командир пулеметного расчета — гвардии старший сержант Василий Грабенко. Комбат Зеленев приказал мне найти его. Перед уходом я предложил комбату уйти из домика лесника в лес, на противоположный берег реки, так как исчезновение проводника внушало мне опасение.
Итак, я отправился искать своего сержанта. По пояс в воде я переправился через ручей, который после дождя стал глубоким и быстрым, и пошел обратным путем по тропинке. Метров через двести, в пещере, я нашел своего Грабенко. Он сильно натер ногу. Минут двадцать мы приводили его ногу в порядок, как вдруг послышался топот ног и немецкая речь. Это шел дозор противника. Перед пещерой немцы остановились и, на всякий случай, прострочили внутрь из автомата. Мы с сержантом прижались к стене у
Позже стало ясно, что благодаря решительным действиям Грабенко немцы не дошли до месторасположения комбата, что спасло жизнь нашим товарищам.
Мы продвигались сначала ползком, боясь, что нас обнаружат, потом осмелели и пошли в полный рост к домику лесника. Дождь и гроза не переставали. Вдруг в свете молнии мы увидели перебегающих людей. Дождавшись промежутка между молниями, мы перебежали к большим деревьям и залегли. Прислушавшись, разобрали славянскую речь:
— Братцы, они идут от Сталинграда, не надо их будить, давайте сами проведем операцию.
— Вася, — сказал я, — да это они никак о комбате с нашими бойцами говорят.
Внезапно сзади и по бокам выросли три парня с направленными на нас дулами автоматов. Забрали нас и повели к своему командиру. Командир спросил нас, из какой мы дивизии, а когда узнал, то сначала обнял нас, а потом отругал за самодеятельность со взрывом бронетранспортера.
— Вы чуть не сорвали нашу операцию, хорошо, если немцы действительно подумали, что это случайная мина!
Это оказался отряд югославских партизан, которых так долго ожидала наша дивизия. Здесь, в отряде, я встретил своего земляка Ивана Николаевича Гладкого, 1918 года рождения. Он ушел на фронт в 1941 году, попал в плен, бежал и теперь воевал в югославском партизанском отряде.
Я сообщил командиру партизан пароль: зеленая ракета — прибыли на место, красная — начало штурма. Мы стали проситься пойти с партизанами на выполнение задания, но он нам отказал, сказав, что возле домика лесника он выставил часовых и пулемет для охраны комбата со взводом, где и предложил нам тоже немного поспать. Еще он сообщил, что партизаны казнили нашего проводника, который пытался перебежать к немцам. Попрощавшись с нами, он пообещал, что еще встретимся, и побежал догонять свой отряд. Забегая вперед, скажу, что с этой операции не вернулся мой друг Иван Гладкий — пал смертью храбрых.
Мы отправились к домику лесника. Дождь и гроза наконец-то прекратились. Мой Грабенко с окровавленной ногой, привязанной обмоткой к ботинку, шел рядом со мной. Когда мы подходили к домику лесника, сзади нас уже была слышна артиллерийская канонада и шум боя — штурм начался. На высотке при входе в лес стоял пулемет МГ-34, а вокруг домика по высоткам стояли часовые югославских партизан. Начинался рассвет. Я вошел в дом и увидел, что все спят. Ко мне подскочил проснувшийся комбат Зеленев, но я опередил его вопросы, мрачно пошутив, что проводник — предатель, а мы окружены противником. Сам, мокрый и усталый, сел прямо на пол и моментально уснул. Комбат начал меня трясти, но улыбающийся Грабенко его успокоил: «Это югославские партизаны, командир сообщил им пароль, и уже начался нашей дивизией совместный бой с немцами».
Меньше чем через час нас всех подняли. Впереди шел комбат, а я, сонный и грязный, — замыкающим. Как только вышли из леса, то сразу увидели возле дороги уничтоженные минометы и противотанковые пушки противника.
Мы пошли догонять свой полк, а потом я — свою роту. Оглянувшись вокруг, я только теперь заметил, какие красивые Карпаты, как сверкает в лучах солнца лес после дождя и как красив поселок на южном склоне, со стороны Югославии».
После этого боя дивизия в исключительно тяжелых условиях начала четырехдневный горный переход через Трансильванские Альпы. Особенно тяжелым был марш с 27 на 28 сентября. Всю ночь беспрерывно лил дождь. Прибывшие на пополнение бойцы не имели обуви и шинелей, но бывалые командиры вышли из положения — из старых автокамер были пошиты «постолы», не имевшим шинелей выдавали трофейные одеяла.