Десантник № 1 генерал армии Маргелов
Шрифт:
Впоследствии, после смерти Сталина, партия, руководимая «верным ленинцем-сталинцем» Никитой Хрущевым злобно и предвзято оценила его многолетнюю патриотическую деятельность, направленную на укрепление политической и экономической независимости Советского Союза. Им, «верным последователям», было что скрывать от народа. Свои злодеяния они попытались свалить на И.В.Сталина. отсюда и «исторические решения» ХХ съезда КПСС (1956 г.), «осудившие культ личности Сталина, как явление чуждое духу марксизма-ленинизма, природе социалистического общественного строя». Все это вызывало у генерала
Смерть Сталина вызвала в стране всенародную траурную демонстрацию. В день похорон по всей стране было приостановлено движение и трудовая вахта на предприятиях, учреждениях и учебных заведениях. Масса людей всеми видами транспорта устремились в Москву. Начальнику политотдела 105-й воздушно-десантной дивизии полковнику Золотову С.М., как он вспоминает, «посчастливилось быть на похоронах Сталина в составе делегации от Костромской области. Трудно охарактеризовать все, что пришлось увидеть и почувствовать в это скорбное время. Казалось, что нет большего всенародного человеческого горя. Десятки и сотни невинных людей стали жертвами морального и физического давления в эти трудные дни. Трудящееся страны и советские воины поклялись тогда преумножить свои усилия в борьбе за укрепление экономического и военно-политического могущества нашей Родины».
Воздушно— десантные войска, скорбя вместе со всем народом о кончине Сталина, ответили небывалым патриотическим подъемом, приняв повышенные обязательства успешно закончить зимний период обучения, полностью и без тяжелых травм выполнить план парашютных прыжков, организованно провести тактические учения с боевой стрельбой.
Лето 1953 года было особенно тревожным. США все больше втягивались в войну в Корее. Несколько провокационных налетов было совершено американской авиацией даже на объекты в Приморье.
Но особенное беспокойство и тревогу в обществе вызвало необдуманное популистское решение тогдашних правителей во главе с Ворошиловым К.Е. о всеобщей амнистии заключенным.
Многочисленные эшелоны зеков словно бурный поток двинулись на Запад. По пути следования уголовники учиняли погромы и, буквально как ураган, сметали и грабили ларьки и магазины на станциях. Многие из них как тараканы разбегались из эшелонов и оседали в окрестных городах и поселках.
Из Хабаровска пришел приказ: к каждому эшелону, прибывающему на станцию, высылать вооруженную роту десантников, чтобы предотвратить грабежи и погромы.
Участились разбои и убийства, и в нашем гарнизоне комкор своим приказом разрешил офицерам носить личное оружие. Многие тогда жили в напряжении и постоянной тревоге, опасаясь за жизнь близких.
Как-то летом, будучи дежурным, я был свидетелем любопытного разговора генерала Маргелова В.Ф. с начальником штаба генералом Савчуком В.И.
— Знаешь, Валерий Иванович, сегодня едва с ума не сошел. Рано утром слышу — кто-то ходит в соседней комнате. Мысль — бродяги залезли! Схватил «маузер» и думаю, как только откроют дверь в нашу комнату, сразу же влеплю в лоб пулю. И тут открывается дверь, и к нам вбегает один из моих близняшек!
Осенью этого же года, вопреки желанию, меня определили работать в десантном отделе штаба Дальневосточного округа. Комкор долго не отпускал, собирался говорить с Командующим, но, в конце концов был вынужден откомандировать меня в Хабаровск.
Встречи с генералом Маргеловым стали редкие и то по случаям, когда он приезжал в Хабаровск или мы — в корпус.
Десантный корпус считался одним из лучших соединений в войсках округа, а его командир — комкор Маргелов В.Ф. — авторитетнейшим и, пожалуй, самым известным генералом. Утверждение это — не искусственная дань Василию Филипповичу. Работая в Управлении командующего ДВО, мы знали состояние всех войск округа и цену их командирам.
Полагаю, что время командования 37-м гв. ВДК и служба на Дальнем Востоке были не худшим периодом в жизни Василия Филипповича Маргелова на пути его становления крупным военачальником в Советской Армии.»
Бывали и поучительные и забавные случаи, которые в 37-м ВДК сразу обрастали «подробностями» и становились поистине легендами. О них также поведал Алексей Васильевич Кукушкин.
«Обучение корпуса шло полным ходом. Отступление от программы, более того, срыв ее, карались беспощадно.
Комкор в полной мере требовал отдачи и от штаба. Этому обязывала и обстановка. В Корее шла война, широко применялся напалм и даже смертоносные бактерии. Личному составу корпуса была проведена вакцинация от чумы и холеры.
Василий Филиппович постоянно был в войсках, мы, офицеры штаба, постоянно сопровождали его на всех учениях и проверках. Это была хорошая школа для нас, операторов. Мы уже знали, что результаты обобщенной работы комкор может потребовать в любой момент, и к этому тщательно готовились. Он всегда требовал конкретных ответов, с примерами, фамилиями и выводами.
Как-то весной 1952 года по тревоге был поднят 116-й гв. воздушно-десантный полк. За ночь полк совершил 20-ти километровый марш-бросок и утром возвратился к месту дислокации. Я, как направленец этой дивизии, прошел с полком весь маршрут и, вроде бы, хорошо знал промахи и успехи в его действиях.
На совещании офицеров Управления корпуса Василий Филиппович приказал мне сообщить о действиях полка. Я по порядку доложил обо всем. И вдруг комкор задает мне вопрос:
— Сколько в полку было отставших на марше и сколько человек с потертостью ног?
Я ответил, что отставших было человек 30–40, потертостей много, а сколько точно — не знаю.
— Вот так — «приблизительно» — работают наши офицеры! — с возмущением заметил комкор и сам назвал точные цифры.
Я готов был провалиться от стыда и позора. Урок на будущее получился хороший.
Авторитет комкора Маргелова В.Ф. был незыблем, требовательность была всегда по существу, без мелочей и пустяковых придирок. Командиры дивизий и частей это знали. И если кто-либо допускал промах, то знал, наказание будет неизбежным, но справедливым, без унижений и оскорблений.