Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
Достий не выдержал и слегка передернул плечами. Уж конечно, теперь весь Конгломерат взялся точить зуб на врача! Что-то теперь с фон Штирлицем будет?
– Час, – повторил Его Величество жестко. Затем тоже оперся ладонями о стол и нагнулся к сопернику, упираясь почти что лоб в лоб.
– Империя переговоров с террористами не ведет, – отрубил он, произнеся эти слова без новообретенного заикания, придающего его словам некоторый тон неуверенности.
Достий сглотнул, ощущая себя так, будто тело его вдруг утратило вес, а весь мир вокруг – плотность. Столько раз ему было говорено про то, что Его Величество
В этот момент – Достий отчетливо его запомнил – раздался стук в дверь. Оба оппонента – и Император, и генерал – одновременно обернулись на звук и в два же голоса рявкнули:
– Да?!
Дверь отворилась, пропуская в зал человека.
– Прошу прощения, что заставил вас ждать, господа, – безупречно-вежливо произнес он. – Но, увы, раньше мне было не поспеть. Я пропустил что-нибудь важное?
На вошедшего уставились все присутствующие – на этот миг он стал центральной фигурой происшествия. Санчо медленно поднял руку и так же медленно перекрестился – полузабытым детским жестом, вряд ли отдавая себе в том отчет. Достий тоже думал было проделать это, однако его под локоть подбил Император – тот креститься не стал, а немедленно рванул к новоприбывшему, стиснул за плечи, вглядываясь в лицо.
– Ты жив!!!
– О боже, разумеется, – Бальзак отстранился на шаг. – Что вы так пережи…
Договорить ему не было суждено – Наполеон решительно взял его лицо в ладони, требовательно притягивая к себе и горячо целуя – не постеснявшись ни Санчо, ни людей из Конгломерата, ни своего сопровождения, что могли бы негласно сейчас наблюдать за происходящим из укромного места, да и вообще вряд ли в такой момент помня о существовании кого-либо еще. Советник дернулся было, стараясь обрести свободу, да куда там – едва ощутив такое знакомое ему сопротивление, противостояние его силе, Его Величество прижал к себе любимого еще теснее, и тот, сообразив, что от его возражений пользы не будет, примирился с действительностью, позволив правителю получить то, чего тот желал.
– Жив, слава небесам… – выдохнул Наполеон, едва оторвавшись.
– Отчего же мне не быть живым? – поднял брови Бальзак.
– Так тринадцать погибших же?.. Останки нашли…
– Это останки осужденных преступников. Я велел перевести их из ближайшего каземата. Они были усыплены, у лейб-медика нашелся морфий.
Бальзак говорил очень спокойно и уверенно – как будто желая впечатать слова в чужое сознание. Или убедить далеко не легковерного Императора в том, что его треволнения были излишни. Достий, сам при виде де Критеза едва не лишившийся чувств – от потрясения и облегчения одновременно – отметил сейчас же, что из речи правителя моментально испарилось заикание, теперь уже, видно, от радости, а не от глухой уверенности в том, что терять уже нечего.
– Стало быть, ты загодя… – как у него это обычно водилось, живо поинтересовался Наполеон. – Но откуда ты узнал?!
– О чем, мой Император?
– О готовящемся авиа-налете! Он был спланирован идеально,
При этих словах оба они поглядели на генерала. Тот, казалось, ошарашен был больше всех, однако уже взял себя в руки. Прищурившись, наблюдал он за сценой воссоединения и явственно не упускал ни единого слова из речи Высочайшего Советника.
– Я предположил это, – произнес этот последний, явно не считая, что эти сведения для генерала Пансы будут излишними.
– Как?.. – выразительно пожал плечами Император. – Авиа-налет – дело очень скоротечное, бомбардировщики летают быстро, даже люди военной подготовки не могут засечь их заранее, и ты бы не смог заранее заметить…
– Дирижабль?
Наполеон уставился на собеседника. Тот вздохнул и поглядел на молчавшего все это время Санчо.
– Этот господин отправил вам сообщение о налете и обстреле. Но с чего вы взяли, что речь идет об аэропланах?
– Но ведь…
Советник устало потер переносицу.
– Рассуждайте же логически, – вздохнул он. – Речь идет о диверсии на территории чужого государства. Государства, что первым на континенте поставило производство аэропланов на поток, где каждая машина или ее деталь учитываются в строгом реестре. Каким чудом можно было бы пересечь границу на аэроплане и оставаться незамеченным?
– План долго готовился, – покачал головой монарх. – Я уверен был, что Санчо по одной переправляет детали, а сборку производит уже здесь, в каком-нибудь лесу. Но дирижабль…
Он описал руками в воздухе нечто объемистое. Достий поневоле кивнул: ему случалось, хотя и всего пару раз, видеть эти летательные аппараты. Большие, они казались неповоротливыми, однако при умелом управлении могли, говорили знающие люди, «задать жару».
– Я понимаю, – снова вздохнул Бальзак, – что эти, весьма неуклюжие на современный взгляд, транспортные средства, теперь редкость, однако странно, что вы не подумали о них. Скорость у них приличная, подъемная сила тоже внушительна. И достать их много проще, нежели аэроплан – даже на территории империи попросту купить.
Он мягко высвободился из рук Его Величества, прошел к столу и сел за него, как будто подавая пример другим.
– В любом случае, – вдохнул Наполеон, – я рад, что хотя бы ты уцелел.
– За кого вы меня принимаете? – снова дернул бровью Бальзак. – Ваш кабинет министров в целости и сохранности: я вывел их подземным ходом.
– И они пошли?!
– У них был не очень большой выбор: Ее Величество угрожала им оружием.
Достий закатил глаза, совсем как это, бывало, делал отец Теодор. Ох уж эта прекрасная, предсказуемая, надежная Георгина!..
– Сама она отказалась покидать стены дворца, сказав, что капитан с тонущего корабля не бежит. Святой отец же не пожелал оставлять миледи в одиночестве.
– Ты и их подбивал смыться?
– Разумеется. Насколько это было возможно, я удалил из этого крыла всех людей.
– Только из этого? Откуда ты знал, что ударят в него?
– Потому что я и сам бы туда ударил. Картотека, архив, кабинеты самих министров, в конце концов – бесценные сведения, которые будет весьма сложно восстановить, даже невзирая на то, что резервные копии по большинству своему присутствуют. Но это все одно займет время.