Десять десятилетий
Шрифт:
Мне думается, что во всех этих темных прискорбных явлениях нельзя винить лично Ельцина. В свое время он показал себя принципиальным и честным борцом против привилегий, коррупции, партийно-командного режима. И помним, какую всенародную популярность он завоевал своими выступлениями и каким он подвергался тогда гонениям. Мы помним, как он, стоя на танке, мужественно призывал сопротивляться путчу 1991 года, как он, по сути дела, выручал блокированного в Форосе Горбачева. Мы помним, как он решительно и дельно начал экономическую реформу в стране. Но… времена меняются и вместе с ними меняются, видимо, и люди. Оказалось, что у яростного борца против привилегий личных и семейных резиденций больше, чем их было у царя Николая II и у Сталина, вместе взятых. Подобно Горбачеву, он стал ошибаться в людях, доверяя проходимцам, подхалимам, карьеристам. Нельзя отказать уважаемому Борису Николаевичу в решительности и твердости характера, однако эти ценные для руководителя качества иногда
…Перебираю в мыслях все, что мною написано для этой книги. Вернее, не написано, а продиктовано. За машинкой сидит мой внук Витя. Но он не просто печатает под мою диктовку — мы работаем с ним в тесном соавторстве, внимательно и придирчиво обсуждая каждую фразу, каждое определение, каждое слово и эпитет. По воспоминаниям Евгения Петрова мы знаем, какой сложной и трудной была их совместная работа с Ильфом. Да, писать вдвоем — непросто. Мнения, суждения, точки зрения и, наконец, просто литературные вкусы далеко не всегда совпадают. И неизбежно возникают разногласия, споры, препирательства и даже ссоры. Просто удивительно, что в этих условиях наша работа близится к благополучному концу.
Так вот, мысленно перелистывая то что написано (напечатано на машинке), я вижу, как много, ох, как много событий, переживаний, наблюдений, интересных встреч, драматических и комических эпизодов остается за пределами этой книги. И это естественно — мыслимо ли охватить все, что пережито за почти десять десятилетий. И притом — далеко не все стоит вспоминать, хочется вспоминать, надо вспоминать…
Большую часть этих строк я продиктовал в марте 1998 года. Чуть больше двух лет отделяло меня от столетия. Оно неминуемо придет для меня, если не в этом мире, то в ином, но, оставаясь пока что здесь, на грешной земле, я должен поторапливаться не только с воспоминаниями о прошлом, но и рассказать о своем настоящем.
Я отнюдь не «лежу на печи». Мои очерки, воспоминания, интервью со мной систематически печатаются в газетах и журналах. Беседы со мной передает телевидение, их можно услышать по радио. Я выступаю на заседаниях и юбилейных вечерах в Академии художеств, Центральном доме работников искусств, Доме журналиста, Центральном доме литераторов. Произношу вступительные речи на вернисажах художественных выставок, принимаю участие, когда это нужно, в хождениях по высоким инстанциям, на семейных и дружеских застольях «работаю» тамадой, читаю стихи, исполняю романсы и частушки, запеваю хоровые песни. Что это в моем возрасте? Чудачество? Нелепость? Бравада? Не знаю. Может быть, эта активность не по годам является инстинктивным стремлением уйти от того безрадостного факта, что я остался один от своего поколения. Может быть, где-то есть мои ровесники, но я их не знаю. Самым близким мне по возрасту был Николай Соколов, последний из знаменитой тройки художников КУКРЫНИКСОВ.
…Стали крылатыми строчки Роберта Рождественского — «Не только груз — мои года, мои года — мое богатство». Я мог бы перефразировать эту поэтическую сентенцию так: «Не только богатство мои года, мои года — тяжкий груз». В самом деле, разве не тяжелым грузом лежит на душе сознание, что никто-никто не остался на белом свете из многочисленных друзей, хороших знакомых, добрых приятелей, товарищей и коллег по работе в газетах и журналах, спутников по фронтовым путям-дорогам, туристическим поездкам. За редкими исключениями, все они ушли в «мир иной», оставив меня своим представителем в этом мире. Не страшно ли, что, рассказывая о событиях прошлого, я не могу на кого-то сослаться: «А вы спросите такого-то. Не даст соврать — ведь он при этом был». И я имею полную возможность «соврать» — ведь проверить или опровергнуть некому…
Заканчивая это автобиографическое повествование, я позволю себе сказать несколько слов о своем житье-бытье. Кто сегодня моя семья? В каких условиях я живу? Кто обо мне заботится?
Моя семья сегодня — это Витя, мой внук. Витя по профессии — кинооператор. Его жена Вера, которая «автоматически» стала моей внучкой — актриса театра имени Пушкина. Членами семьи мы считаем также черного-пречерного ньюфаундленда Филимона и рыжего-прерыжего кота Бомбасика. Живем мы, в общем, мирно. Почти не ссоримся. Если спросить, кто глава нашей семьи, отвечу без малейших колебаний — Верочка. Неутомимая работяга и трудяга, на все руки мастерица, ничего не забывающая и все замечающая, терпеливая и заботливая, непреклонный авторитет и арбитр во всех наших домашних, бытовых и литературных проблемах.
Отдельными домами, семьями, интересами и заботами живут мой сын Михаил и внук Андрей. Так распорядилась жизнь, что ни с тем, ни с другим мне почти не довелось жить вместе. Но искренние, сердечные связи никогда не прерывались. Мы душевно близки и теперь, но, если можно так выразиться, — заочно. Перезваниваемся ежедневно, а видимся редко. Их профессиональные пути
Мне очень хочется представить себе читателя этой книги. Кто он?
Это может быть и молодой, иронически взирающий на все окружающее скептик. Это может быть и сварливый желчный пенсионер, недовольный тем, что я мало уделил места вкладам в сбербанки. Это может быть и дотошный кандидат исторических наук, подвергающий сомнению достоверность отдельных событий прошлого. Это может быть любитель легкого чтения, разочарованный недостаточным, с его точки зрения, количеством анекдотов и сплетен. Читатель, как известно, многолик, загадочен и непогрешим в своих суждениях. Но я приветствую каждого читателя своей книги, благодарю, если он дочитал ее до конца. А если он почерпнул для себя что-то новое и интересное, если он разделяет какие-то мнения автора и даже в чем-то ему сочувствует, то я считаю, что мы с Витей не зря написали эту книгу.
Иллюстрации