Десять дней которые потрясли мир

Рид Джон

При Временном Правительстве помещики наотрез отказывались слушаться приказаний земельных комитетов,- тех самых земельных комитетов, которые были задуманы Львовым, проведены в жизнь Шингаревым и управлялись Керенским!"

Дебаты еще не начались, когда какой-то человек силой проложил себе путь, расталкивая толпу, забивавшую проход, и взобрался на трибуну. То был член исполнительного комитета крестьянских Советов Пьяных. Он был вне себя от ярости.

"Исполнительный комитет Всероссийских Советов крестьянских депутатов протестует против ареста наших товарищей, министров Салазкина и Маслова! резко бросил он в лицо делегатам.- Мы требуем их немедленного освобождения! Они сидят в Петропавловской крепости. Нужно действовать немедленно.

Нельзя терять ни минуты!"

За ним последовал солдат с растрепанной бородой и горящими глазами. "Вы сидите здесь и разговариваете о передаче земли крестьянам, а сами в это время расправляетесь с выборными представителями этих крестьян, как тираны и узурпаторы! Говорю вам,- он поднял кулак,- говорю вам, что, если хоть волос упадет с их головы, вы будете иметь дело с восстанием!" Толпа смущенно загудела.

На трибуну поднялся спокойный и ядовитый, уверенный в своей силе Троцкий. Собрание встретило его приветственным гулом. "Вчера Военно-революционный комитет принял принципиальное решение освободить эсеровских и меньшевистских министров: Маслова, Салазкина, Гвоздева и Малянтовича. Если они все еще сидят в Петропавловской крепости, то это только потому, что мы слишком заняты... Разумеется, они останутся под домашним арестом, пока не будет окончательно выяснено их участие в предательских действиях Керенского во время корниловщины".

"Никогда,- кричал Пьяных,- никогда ни в одной революции не было того, что мы видим сейчас!"

"Ошибаетесь,- отвечал Троцкий.- Подобные вещи видела даже наша революция. В июльские дни были арестованы сотни наших товарищей... Когда товарищ Коллонтай по требованию врача была освобождена из тюрьмы, то Авксентьев приставил к ее дверям двух агентов бывшей царской охранки!" Крестьянские представители ушли, ругаясь. Собрание проводило их насмешками.

Представитель левых эсеров высказался о земельном декрете. Вполне соглашаясь с декретом принципиально, левые эсеры, однако, смогут голосовать за него только после обсуждения. Необходимо узнать мнение крестьянских Советов.

Меньшевики-интернационалисты тоже настаивали на обсуждении вопроса внутри своей партии.

Затем выступил вождь максималистов, т. е. анархистского крыла крестьянства: "Мы не можем не отдать должное той политической партии, которая в первый же день без всякой болтовни проводит в жизнь такое дело!.."

На трибуне появился типичный крестьянин - длинноволосый, в высоких сапогах и овчинном тулупе. Он кланялся на все стороны. "Здравствуйте, товарищи и граждане,- говорил он.- Тут все бродят кругом кадеты. Вот вы арестуете наших крестьян-социалистов, а что же вы кадетов этих не арестуете?"

Это был сигнал к возбужденным крестьянским спорам. Точно так же спорили солдаты прошлой ночью. Здесь были истинные пролетарии земли...

"Члены нашего исполнительного комитета Авксентьев и другие, которых мы считали защитниками крестьянства,-это те же кадеты! Арестовать их! Арестовать их!"

Чей-то другой голос: "Кто они, все эти Авксентьевы и Пьяных? Они вовсе не крестьяне! Они только языком болтают!

Как потянулась к этим ораторам толпа делегатов, чувствуя в них своих братьев!

Левые эсеры предложили получасовой перерыв. Когда делегаты стали выходить из зала, Ленин поднялся со своего места:

"Нам нельзя терять времени, товарищи! Завтра утром вся Россия должна узнать новости колоссального значения! Никаких задержек!"

Среди оживленных споров, разговоров и топота сотен ног слышен был голос представителя Военно-революционного комитета, кричавший:

"В 17-ю комнату нужно пятнадцать агитаторов! Для отправки на фронт!.."

Два с половиной часа спустя делегаты отдельными группами вернулись в зал, президиум занял свое место, и заседание возобновилось. Началось чтение телеграмм от различных полков, обещавших Военно-революционному комитету свою поддержку.

Собрание постепенно раскачивалось.

Делегат от русских войск на Македонском фронте с горечью рассказывал об их положении. "Нам больше приходится терпеть от дружбы наших "союзников", чем от неприятеля",- говорил он. Представители X и XII армий, только что спешно прибывшие с фронта, заявили: "Мы обещаем вам всемерную поддержку!" Какой-то солдат из крестьян протестовал против освобождения "социал-предателей Маслова и Салазкина". Что до исполнительного комитета крестьянских Советов, то его надо поголовно арестовать! Да, это были истинно революционные слова... Делегат от русских войск в Персии заявил, что ему поручено требовать передачи всей власти Советам... Офицер-украинец кричал на своем родном языке: "В момент такого кризиса не может быть никакого разделения по национальностям... Да здравствует диктатура пролетариата во всех странах!" Так бурлил этот поток возвышенных и горячих мыслей, и было ясно, что Россия уже никогда не сможет снова онеметь.

Каменев заявил, что антибольшевистские силы повсюду стремятся создавать беспорядки, и огласил воззвание съезда ко всем Советам на местах:

"Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов поручает Советам на местах принять немедленно самые энергичные меры к недопущению контрреволюционных выступлений, антиеврейских и каких бы то ни было погромов. Честь рабочей, крестьянской и солдатской революции требует, чтобы никакие погромы не были допущены.

Красная Гвардия в Петрограде, революционный петроградский гарнизон и матросы обеспечили в столице полный порядок.

Рабочие, солдаты и крестьяне всюду на местах должны поступить по примеру петроградских рабочих и солдат.

Товарищи солдаты и казаки, на вас в первую очередь ложится обязанность обеспечить подлинно революционный порядок. На вас смотрят вся революционная Россия и весь мир!".

В два часа ночи декрет о земле был поставлен на голосование и принят всеми голосами против одного. Крестьянские делегаты были в неистовом восторге...

Так, большевики неудержимо неслись вперед, отбрасывая все сомнения и сметая со своего пути всех сопротивляющихся. Они были единственными людьми в России, обладавшими определенной программой действий, в то время как все прочие целых восемь месяцев занимались одной болтовней.

На трибуну поднялся изможденный, оборванный, красноречивый солдат. Он протестовал против той статьи наказа, в которой говорится, что дезертиры лишаются земельного надела. Сначала его встретили шиканьем и свистом, но под конец его простые и трогательные слова заставили всех замолчать: "Несчастный солдат, насильно загнанный в окопную мясорубку, весь бессмысленный ужас которой вы сами признаете в декрете о мире,- кричал он,- встретил революцию как весть о мире и свободе. Мир? Правительство Керенского заставило его снова наступать, идти в Галицию, убивать и погибать. Он умолял о мире, а Терещенко только смеялся... Свобода? При Керенском он увидел, что его комитеты разгоняются, его газеты закрываются, ораторов его партии сажают в тюрьму... А дома, в родной деревне, помещики борются с земельными комитетами и сажают за решетку его товарищей... В Петрограде буржуазия в союзе с немцами саботировала снабжение армии продовольствием, одеждой и боеприпасами... Солдат сидел в окопах голый и босый. Кто заставил его дезертировать? Правительство Керенского, которое вы свергли!" Под конец ему даже аплодировали. Но тут выступил с горячей речью другой солдат: "Правительство Керенского - не ширма, за которой может укрываться такое грязное дело, как дезертирство! Дезертир это негодяй, который бежит домой и покидает товарищей, умирающих в окопах! Каждый дезертир - предатель и должен быть наказан..." Шум, крики: "Довольно! Тише!". Каменев поспешно предлагает передать вопрос на рассмотрение правительства 4. В 2 часа 30 минут ночи наступило напряженное молчание. Каменев читает декрет об образовании правительства: