Десять дней счастья

Рей Кимберли

Эстель тяжело вздохнула и замолчала. Джулс терпеливо ждала, понимая, какая борьба сейчас идет в душе ее подруги.

– Да, ты права, – наконец сказала Эстель.

– Вот и славно. Так вы с Оливией согласны завтра провести весь день без мужчин?

– Да, мы решили позволить Нику и Джеку определиться, с кем они хотят быть.

– Очень актуально на седьмой-то день путешествия! – фыркнула Джулс. – Или вы с Оливией настроены настолько серьезно, что готовы продолжить эти отношения и в Лондоне?

Джулс и так знала ответ, но очень хотела

услышать его от Эстель.

– Ник замечательный человек. Мне ни с кем не было так интересно, как с ним. Самое замечательное в нем, что он достаточно далек от моей сферы деятельности, но в то же время достаточно близок к ней, чтобы понять, о чем я говорю. Впрочем, мы с ним ни разу не заговорили о работе. Представляешь?! Ни разу!

Джулс улыбнулась.

– Поздравляю! Для тебя это несомненный прорыв.

– Да уж! – рассмеялась Эстель, но тут же погрустнела. – Вот только Оливия правильно заметила, что решение-то примут они, а подтолкнуть к тому или иному решению можем мы. Сегодня она не просто подтолкнула Ника, а буквально ткнула его носом в это решение!

– И тебе теперь кажется, что Ник примет неправильно решение? – Джулс улыбнулась. – Не переживай, если он тебе действительно понравился, значит, он достаточно умен для того, чтобы не принимать очевидных решений, а чуть-чуть подумать головой. Все будет хорошо, Эстель.

– Ты думаешь? – В голосе Эстель явно чувствовалось сомнение.

– Главное, чтобы до счастливого финала вы с Оливией друг друга не убили.

– Об этом можешь не беспокоиться. Драки точно не будет.

Из ванной выплыла Оливия, старательно промокая полотенцем свои роскошные волосы. Эстель тут же бросилась к двери, хотя торопиться уже не было никакого смысла.

– А как же тогда назвать то, что я видела сегодня вечером на танцплощадке? – тихо спросила Джулс, надеясь, что Эстель не услышит ее.

– О чем это ты? – спросила Оливия.

– Так, ни о чем! – отмахнулась Джулс. – Укладываемся спать?

– Конечно. Экскурсия в Чивитавеккью назначена на девять утра. А ведь нужно еще успеть привести себя в порядок и позавтракать. Завтра твой день, ранняя пташка.

– А вот и нет, – огорченно заметила Джулс. – Если нам так рано вставать, это значит лишь то, что я не смогу насладиться восходом в гордом одиночестве и спокойно подумать.

– Слушай, Джулс, я уже давно хочу спросить: а о чем ты думаешь каждое утро на верхней палубе? – Оливия все никак не могла выбрать время, чтобы задать этот вопрос. И сейчас, кажется, можно было удовлетворить свое любопытство.

– Обо всем на свете. – Джулс пожала плечами. – Но, конечно, в основном о том, из-за чего я решила убежать из Лондона, хотя сама только что сказала, что проблемы нужно решать, а не бегать от них.

– Ты никак не можешь забыть Фрэнка?

Джулс улыбнулась трясущимися губами и поспешила отвернуться. Оливия осторожно присела на ее кровать и погладила по руке.

– Вот увидишь, все образуется, – прошептала она.

– Конечно образуется, – согласилась

Джулс. – Жизнь все всегда расставляет по своим местам. Вот только мне не хочется, чтобы через десять лет, когда я выйду замуж и нарожаю футбольную команду, на пороге моего дома появился Фрэнк и сказал: «Знаешь, крошка, я тут подумал: а не пожениться ли нам?».

– Тебе кажется, он на это способен?

– Ты плохо знаешь Фрэнка.

– Может быть. Но он же не такой тугодум? – улыбаясь, предположила Оливия. – Во всяком случае, мне он всегда казался довольно сообразительным парнем.

– О! Он не просто тугодум, тугодуму можно хоть что-то втолковать. Фрэнк еще хуже! – уверенно заявила Джулс. – Ладно, я и так слишком много времени посвящаю мыслям о Фрэнке. Я оставила ему сообщение на автоответчике, что уезжаю в круиз. Думаю, это заставит его задуматься. А даже если и не заставит, буду искать такого мужчину, который бы почел за честь жениться на мне.

– Знаешь, Джулс, мне кажется, у тебя уже пунктик насчет свадьбы и всего, что с ней связано, – осторожно заметила Оливия.

– Как у тебя насчет твоего клуба и толп мужчин, жаждущих завладеть им?

– Хуже. Я просто при первом подозрении даю отставку и верю, что смогу найти мужчину, которому будет глубоко безразличен мой клуб. А вот ты скоро начнешь кидаться с тесаком на невест… И потом, у меня хотя бы есть основания для беспокойства. А о чем беспокоиться тебе? Двадцать восемь лет не тот возраст, когда можно думать, будто жизнь прошла зря. Да я вообще не знаю такого возраста! Я вот уже четко распланировала, что буду делать, когда состарюсь.

– И что же? – поинтересовалась Джулс, надеясь, что Оливия увлечется своими планами и перестанет беседовать с ней на болезненную для Джулс тему.

– Во-первых, накуплю себе белоснежных костюмов и широкополых шляп. В семьдесят я уже смогу, если что, отговариваться тем, что у меня старческий маразм. Во-вторых, заведу себе лошадь. Всегда мечтала научиться ездить на лошади! Ну и, конечно, начну путешествовать по миру. Этот круиз лишь растравил мой аппетит. Столько всего интересного осталось за бортом!

– А лошадь ты с собой возьмешь? – поинтересовалась Джулс.

– Этот вопрос я как-нибудь решу. Вот видишь, даже в старости можно жить полноценной жизнью!

– Но в семьдесят нельзя рожать детей. А в двадцать восемь самое время об этом задуматься. Я, наверное, как-то неправильно воспитана, не для нашего времени, но я не могу рожать детей вне брака.

Оливия тяжело вздохнула.

– Мы опять вернулись к свадьбе.

– Вспомни, как мы лет с пяти рассказывали друг другу, какие у нас будут платья, какие букеты. Помнишь, как рассматривали фотографии с чужих свадеб и завистливо вздыхали или, наоборот, критиковали? Уже лет в десять я точно знала, как пройдет моя свадьба. Я пыталась объяснить Фрэнку, как для меня это важно, но он упорно говорил, что мы еще не готовы, что нужно подождать еще немного, что наше время не пришло…